Самурай
Шрифт:
Вика целиком погрузилась в музыку, темп которой стал убыстряться, девушка тяжело дышала широко раскрытым ртом, мокрое платье плотно облепило ее фигуру, отчего сквозь тонкую ткань стало легко разглядеть все Викины анатомические и гардеробные подробности, движение мышц живота и бедер, отсутствие лифчика (да и на кой он ей?) и оружия, еле заметную полоску трусиков, что полностью пригасило какое-либо ощущение опасности, готовности дать немедленный отпор вооруженному до зубов врагу, до последней капли крови драться за жизнь подопечного, подчиняясь принудительному психо- и хемиокодированию, и руки телохранителей облегченно расслабились, в ушах их гремела румба, превращая адреналин в тестероны, автоматы и пистолеты
Толстяк, как главное стратегическое оружие, продолжал шествовать впереди толпы, раздвигая пузом воздух и пар и взгоняя перед собой нечто вроде ударной волны, распушившей Викины волосы, в руках у него был малоизвестный гибрид скорострельного пулемета с гранатометом, как и всякая подобная эклектика — вымученный уродец с расположенными друг под другом разнокалиберными дулами, в одно из которых можно было затолкать пресловутую репку из сказки, а в другой — морковку из ее ненаписанного продолжения, живописно украшенный двумя коробами сверху и снизу, которые, если не приписывать анонимному конструктору особых интеллектуальных способностей, должны были представлять магазины, что окончательно превращало эту железяку в квазимодо своего рода-племени, к тому же столь чудовищный гаджет должен был весить невероятно много, что окончательно превращало его лишь в устрашающий декор, колоритно дополняющий хозяина.
Впрочем, толстяку вообще не стоило давать оружия в руки, — предназначение его было совершенно другим и, собственно, из-за этого Вике и Максиму пришлось на ходу переделать план, который превращал девушку в основную ударную силу, на которую и возлагалась сомнительная честь принять дорогих гостей, а Максим становился лишь пассивным статистом, наблюдающим за тем, чтобы церемония не отклонялась от давно прописанных и утвержденных канонов, чтобы гостей встречал почетный караул, торжественный марш, флажки в руках женщин и детей, черные лимузины и мотоциклетный эскорт.
Когда толстяк приблизился к Вике на расстояние своего «квазимодо», то стало ясно, что девушке придется или запрыгнуть на потолок, или чуть-чуть повисеть на обжигающих трубах парового отопления, пропуская телохранителя, если только она не намерена пятиться вплоть до самого подъемника и уже там быть окончательно раздавленной брюхом-прессом, но Вике такая перспектива очень не понравилось, заниматься акробатикой ей не хотелось, скакать, как газель она уже устала, и ей ничего не оставалось, как, прижавшись к мокрой стене, пропустить немного вперед раззявленные глотки пулемета-гранатомета, аккуратно взять его пальцами за цевье и приклад, сделать хитрое движение этим агрегатом, стряхивая с него чуть ли не лопающиеся сосиски пальцев, при этом заехав владельцу очень удачно в пах и пару раз по черепу, что должно было даже самого стойкого евнуха отправить в глубокий нокаут, однако распухшее чудо природы лишь крякнуло, даже не фальцетом, поморгало глазами и сделало почти удавшуюся попытку вернуть обратно любимую игрушку.
Вика не ожидала такой прыти, к тому моменту совсем запутавшись в выступах, курках, магазинах, компенсаторах и прикладах трофея, который
Пули в клочья разорвали костюм толстяка, резиновые подтяжки бичами свистнули в воздухе, здорово задев кого-то сзади, судя по раздавшимся воплям, пузо выпустило эффектные фонтаны крови, прямо как в старинном фильме ужасов, но это оказалось единственным ущербом, причиненным телохранителю, — вся убойная сила растеклась по чудовищным жировым складкам, пули завязли там, как в болоте, по обнажившейся коже от дымящихся дырок побежали круговые волны, толстяк почесался, набычился и продолжил движение.
Максим слышал о таких чудесах природы, но первый раз видел их в действии, поэтому в нем шевельнулось нечто похожее на любопытство, он воткнул иглу в плащ, приготовившись внимательно наблюдать за схваткой. Вика не впала в панику и не совершила ошибку, бесполезно расстреливая обойму. Она тряхнула мокрой головой, разбрызгивая капли во все стороны, удивительно точно попав в ритм так и не замолкшей музыки, выпучила глаза, оскалилась, сделавшись действительно похожей на разъяренную крысу, подалась навстречу толстяку, втиснула ему в живот пулемет, немедленно полностью утонувший в жировых складках, и титаническими усилиями сдерживая напор телохранителя, отчего на ее тощеньких руках вспухли неправдоподобно большие бицепсы, сделала первый выстрел из гранатомета.
Стойкости толстяка можно было только аплодировать — он с достоинством выдержал взрыв, разворотивший на этот раз ему весь живот, раскрывшийся словно чудовищно крупный бутон орхидеи — цвета слоновой кости с ярко-красными прожилками и крапинками, но при этом не выпустив из себя ни единого осколка, ни одного язычка пламени, лишь отрыгнув изо рта черный клубок дыма, будто Змей Горыныч, мучащийся изжогой.
Кровавый дождь окатил Вику с ног до головы, превращая не столько толстяка, сколько ее саму в жертву мафиозной разборки, но на девушку это также не произвело впечатления, она только сморгнула с длинных ресниц вязкие капельки, сплюнула, втиснула «квазимодо» в образовавшуюся яму и сделала очередной пуск.
На этот раз спина телохранителя взорвалась клочьями пиджака и рубашки, кожи и жира, осколками и огнем, разметая, словно шаром от боулинга, стоящие позади фигуры-кегли; толстяк дернулся, но все еще оставался жив, и даже насажанный на двойное дуло продолжал держаться на ногах, зыркать глазами, обильно потеть и размахивать короткими руками, пытаясь дотянуться до Вики, которой поэтому пришлось отпустить цевье, благо что пулемет-гранатомет теперь плотно застрял в теле, перехватить поудобнее приклад и немножко отступить, чтобы толстые пальцы-сосиски месили воздух как можно дальше от ее тела.
Теперь Вика оказалась недосягаема для пуль телохранителей. Если в первые мгновения они не стреляли, так как не видели что же происходит в районе живота толстяка, какого рода заминка там случилась, заставив его отступать, наступать, вздрагивать, взрываться, выпуская из спины осколочную гранату, то потом стрелять стало совсем уж бесполезно — пули застревали в этом чудовищном ходячем куске сала, метательные ножи намертво увязали в нем, а переносными мортирами и самоходными гаубицами дорогие гости запастись не удосужились.