Самые нашумевшие преступления истории

Колкутин Виктор Викторович

Большинство членов экспертной комиссии практически полностью подтвердило экспертное заключение, данное в гнц имени В.П. Сербского, откровенно проигнорировав те сведения, которые были получены уже в ходе судебного заседания по результатам судебно-медицинских экспертиз (в частности, отсутствие у Буданова признаков черепно-мозговой травмы и нахождение его 26.03.2000 г. в состоянии алкогольного опьянения). Совершенно были оставлены без внимания данные, полученные в ходе судебного заседания в отношении личности Эльзы Кунгаевой. Получается, что для этих экспертов она так и осталась «. физически крепкой девушкой, оказывавшей сопротивление подсудимому, общавшаяся с ним на русском языке и угрожавшая ему расправой с использованием выражений, присущих человеку, хорошо знающему русский язык.» По их мнению, Буданов был невменяем на момент совершения преступления, хотя в течение этих же суток такое состояние его психики дважды менялось: до убийства — вменяем, в момент убийства — невменяем,

после убийства — снова вменяем. Многим участникам судебного процесса подобная схема показалась более чем странной, и суд принял за основу не то заключение, под которым подписалось большинство профессоров из разных городов Российской Федерации, а особое мнение двух экспертов и именно его положил в основу приговора. Надо сказать, что в моей практике это был первый случай, когда особое мнение для суда оказалось более объективным и научно обоснованным. Такое встретишь не часто, поэтому честь и хвала этим двум экспертам, которые своим профессионализмом, а главное, честным отношением к решению профессиональной задачи смогли убедить суд в своей правоте.

В приговоре так и написано: «Давая анализ заключению экспертов первой группы экспертов, суд исходит из того, что они фактически переоценили имеющиеся в материалах дела данные о наличии травм головного мозга, недооценив отсутствие фактов, <.> исключивших травматическое происхождение выявленного расстройства, установленное психологом отсутствие расстройства памяти. Отсутствует целостность и в выводах психолога, посчитавшего возможным оставить без анализа смену целевых ориентиров в поведении Буданова от поимки снайпера с целью демонстрации сослуживцам и подчинённым до производства незаконного допроса, а затем и расправы с последующим утаиванием следов преступления. При таких обстоятельствах заключение психолога, составившего его с экспертами первой группы [та, которая осталась на позиции невменяемости Буданова. — Авт.], в части наличия у Буданова как лица с психическими аномалиями высоковероятного состояния атипичного аффекта, является неполным и не соответствующим фактическим обстоятельствам. С учётом изложенного суд отвергает данное заключение как неаргументированное и научно не обоснованное. Заключение третьей группы экспертов [высказавшей особое мнение. — Авт.] в полной мере отвечает процессуальным правилам оценки доказательств, основано на более полных данных материалов дела и клинических данных объективного обследования, их выводы соответствуютустановленным судом обстоятельствам. Оценивая данное заключение в совокупности с другими сведениями о личности подсудимого, суд признает Буданова вменяемым.»

Было ещё одно «особое мнение» эксперта (его суд обозначил в приговоре таким образом, что он получился как бы «второй группой экспертов»), который не согласился ни с одной из ранее высказанных позиций, но его суд также не принял во внимание, так как на стадии оценки доказательств оно не выдержало никакой критики.

К тому времени, когда процесс уже подходил к концу, по запросу стороны обвинения были получены ещё одни важные сведения. Оказывается, именно в тот день, который был обозначен в медицинской книжке Буданова как день получения контузии, он вообще не находился на территории Чечни, а пребывал в служебной командировке за много километров от зоны боевых действий. В такой ситуации обычно звучит фраза: «Суду все ясно.»

Итог известен: суд признал Буданова Юрия Дмитриевича виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (данная статья называется «Убийство», п. «в» ч. 2 — это убийство лица, находящегося в заведомо известном виновному беспомощном состоянии, а равно сопряжённое с похищением человека либо захватом заложника), и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 9 лет. При этом в соответствии со ст. 48 УК РФ (данная статья называется «Лишение специального, воинского или почётного звания, классного чина и государственных наград») он был лишён государственной награды — ордена «Мужества» и воинского звания «полковник». Кроме того, Буданов был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 126 УК РФ (данная статья называется «Похищение человека"), и назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет, а также в совершении преступления, предусмотренного пп. «а» и «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ (данная статья называется «Превышение должностных полномочий», п. «а» ч. 3 гласит: «С применением насилия или угрозой его применения», п. «в» ч. 3 гласит: «С причинением тяжких последствий»), и назначил наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет с лишением права занимать должности, связанные с организационно-распорядительными функциями в государственных органах сроком на 3 года.

По совокупности совершённых преступлений в соответствии сч. 3 ст. 69 УК РФ окончательное наказание Буданову было определено в виде 10 лет в исправительной колонии строгого режима.

Кассационная инстанция оставила данный приговор без изменений.

Эпилог

Когда зачитывали приговор, мне вспомнилось произведение

М.Ю. Лермонтова «Песнь про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». Меня всегда волновал, не давал покоя вопрос: за что грозный царь казнил купца Калашникова, который в честном кулачном бою убил его опричника Кирибеевича? Ведь всё было по правилам кулачного боя тех времён. И следом возникал второй вопрос: почему, когда царь спрашивал: «Вольной волею или нехотя ты убил мово верного слугу, мово лучшего бойца Кирибеевича?», — нельзя было соврать, что сделал это по ошибке, случайно (так и подмывает сказать: находился в состоянии аффекта!)? Может быть, в этом случае царь не стал бы казнить удалого купца Калашникова?

И только во время слушания приговора по делу Буданова я понял, почему нельзя было соврать купцу Калашникову. До 1917 года на Руси было два сословия, чьё «честное слово» было действительно «честным»: это купцы и офицеры. Нарушение своего слова приравнивалось к потере чести, а без чести их существование было немыслимым. Своим поведением во время следствия Буданов утратил свою честь, пытаясь обмануть всех и вся. Насколько было бы правильнее, с точки зрения человеческой морали и Божьих законов, честно во всём сознаться, не заставляя изобличать себя по каждому отдельному эпизоду! Однако на это у Буданова мужества не хватило, и это один из печальных уроков данной истории. Одно дело, когда тебе ничто не грозит, бросить в отхожее место своего подчинённого, другое — сознаться в совершённом преступлении. Не могу взять на себя такую ответственность и сказать, что так бы оно и было, но в случае чистосердечного признания, полагаю, срок наказания был бы значительно меньше, а моральное состояние самого Буданова гораздо лучше. Да, он искупил свою вину по человеческим законам, отсидев определённый срок в колонии. Думаю, что своей мученической смертью он искупил и перед Богом свою вину. Однако люди не увидели самого главного, что должно быть в подобных ситуациях, — покаяния убийцы. И отсутствие этого покаяния заставляет гореть в сердцах родственников убитой девушки огонёк мести. Который в любой момент может полыхнуть пожаром и погубить множество совсем невиновных людей.

Для меня во многом так и остались неразрешёнными вопросы, которые я задал в начале этого повествования: «Кто же такой экс-полковник Буданов Юрий Дмитриевич?» Преступник? Да. Герой? Вряд ли. Жертва? Пожалуй.

А будут ли ещё такие жертвы?

Гибель журналиста

Журналистов я не люблю. Так уж сложилось, что мне крайне редко попадались люди этой профессии объективные и порядочные. Едва ли смогу набрать десяток таких, про которых можно сказать: «Это — человек чести».

В профессии судебно-медицинского эксперта мне не повезло в том отношении, что она предполагает работу с информацией, которая многим борзописцам кажется «лакомым куском». Особенно любителям «сенсаций» и «жареных фактов». Приходилось иметь дело и с теми, кто писал о событиях, связанных с моей деятельностью, откровенную ложь. Кого-то из них удалось поставить на место через суд. но речь не об этом.

В моей профессиональной практике было одно дело, связанное с журналистом, которому я очень хотел бы помочь просто как человеку независимо от специфики его работы, будь он жив. Увы, узнал я о нём только через несколько лет после его гибели. Речь идёт о Дмитрии Юрьевиче Холодове, трагически погибшем 17 октября 1994 года на своём рабочем месте, в редакции газеты «Московский комсомолец», от взрыва самодельной бомбы, заложенной в дипломат. По свидетельству коллег, Холодов предполагал, что в дипломате, полученном в камере хранения на Казанском вокзале, находятся документы о нелегальной торговле оружием (журналист был известен публикациями о коррупции в российской армии). Смерть наступила в результате травматического шока и кровопотери.

Осень 2000 года выдалась для судебно-медицинской экспертизы Министерства обороны Российской Федерации весьма напряжённой. Только-только завершился первый этап работы в отношении погибших подводников на «Курске», началась реализация пятилетней программы по реформированию судебно-медицинской экспертизы в Министерстве обороны, стали готовиться к запланированной на конец марта следующего года большой конференции, посвящённой 100-летию первого Главного судебно-медицинского эксперта Красной Армии и Министерства обороны СССР профессора М.И. Авдеева. Иными словами, забот и задач было превеликое множество.

В такое непростое время к нам и обратился полковник юстиции B.C. Сердюков, который был председательствующим по уголовному делу № 18/137212-94 в отношении П.Я. Поповских, В.В. Морозова, К.Ю. Мирзаянца, А.М. Сороки, К.О. Барковского и А.Е. Капунцова, задержанных по подозрению в убийстве журналиста Д.Ю. Холодова. Суть его обращения — провести повторную экспертизу по материалам и объектам данного дела, так как многие специальные вопросы не были решены предыдущими экспертизами. Пришлось соглашаться, хотя поначалу у меня были большие сомнения в том, что к делу, которое имеет такой «длительный анамнез», можно ещё добавить какой-то «конструктив». Однако последующие события показали, что я волновался напрасно.