Самые прекрасные истории о любви для девочек
Шрифт:
– Ур-р-ра-а-а! – крикнула Кэт и бросилась матери на шею.
Они несколько минут постояли обнявшись, а потом Кэт спросила:
– Ма! А как там с куревом?
Наталья Николаевна слегка оттолкнула от себя дочь и смущенно произнесла:
– Далось тебе мое курево… Там разрешается, в специально отведенных для этого местах…
– Ма! А может, ты бросишь, а? Ну что это за женщина-юрист, от которой несет, как от мужчины! Вдруг это клиентам не понравится, и тебя снова уволят?
– Катька!
– И все равно! Ма! Я ненавижу этот запах! Меня от него тошнит! И сразу все… плохое вспоминается… Честное слово, только забудешь про все наши несчастья, только чему-нибудь обрадуешься, а домой придешь, и сразу вместе с этим дымом тоска накатывает!
Наталья Николаевна виновато посмотрела на дочь и тихо сказала:
– Ты, наверное, права, Кать… Но сразу трудно… ты же знаешь…
– А ты постепенно… Я еще потерплю, только ты начни потихоньку отвыкать, ладно?
– Ладно… Мой руки! Пироги стынут!
– Ну, что нового в школе? – спросила Наталья Николаевна, улыбаясь тому, как дочь жадно запихивала в себя пирог за пирогом.
– Ма! – удивилась Кэт, роняя изо рта крошки. – Ты уже сто лет не спрашивала, как у меня дела!
– Значит… тебе есть что мне рассказать, – смущенно ответила она.
Кэт проглотила кусок пирога и задумалась.
– Знаешь, ма, – наконец отозвалась она, – а рассказывать-то… и нечего… Все, как всегда. Разве что… Представляешь, наш класс собирается ставить сцены из «Евгения Онегина»! Дураки, да?
– Почему? – удивилась Наталья Николаевна. – Я в свое время тоже читала со сцены письмо Татьяны.
– Да ну? Ты никогда не рассказывала!
– Так ты только что до этого доросла.
– Ма, а зачем ты читала?
– Странный вопрос. Все девочки обожают письмо Татьяны. А когда читают со сцены, то оно непременно предназначается тому мальчику, который нравится.
– И у тебя был такой мальчик? – изумилась Кэт и чуть не захлебнулась чаем.
Наталья Николаевна расхохоталась:
– Интересно, чем же я хуже других?
Кэт отставила в сторону чашку и очень заинтересованно спросила:
– Ма! Ну ты прочитала… и что?
– Что «что»?
– Ну что он сделал, тот, которому оно предназначалось?
– А он… просто обалдел!
– Как это?
– Так это! Он бросил свою… Муську Рогалеву и пригласил меня на танец после нашего концерта.
– А потом?
– А потом… потом мы клялись друг другу в вечной любви. Ведь мы не подозревали, что ничего вечного не существует…
Лицо Натальи Николаевны
– Ма… Это что… был отец? – едва дыша, спросила Кэт.
– Нет.
– Вот странно… А почему вы расстались… ну… с тем мальчиком, который бросил ради тебя свою Муську Рогачеву…
– Рогалеву.
– Какая разница!
– Конечно же, никакой.
– Так почему?
– Как-то не сложилось. Мы же были очень юными. Впереди расстилалась целая жизнь, и мы оба, наверное, надеялись, что встретим еще кого-нибудь получше.
– Э-эх, мама!!! Говорят же, что от добра добра не ищут! – Кэт пристукнула по столу кулаком с недоеденным пирогом.
Наталья Николаевна опять улыбнулась, погладила дочь по светлым спутавшимся волосам и сказала:
– Я рада, что ты у меня такая мудрая! Надеюсь, твоя жизнь будет счастливее моей.
Вечером к Кэт явились обе ее подруги.
– Ты опять собираешься игнорировать День влюбленных? – спросила ее Вероника. – Как в прошлом году?
– А вы, конечно, будете строчить направо и налево эти дурацкие «валентинки»? – презрительно бросила им Кэт.
– Так скучно же, Катька! – отозвалась Таня Бетаева, бывшая Бэт. – Уроки, уроки и еще раз уроки! С ума сойти можно! А тут праздник! Почему бы не порадоваться жизни?
– Представляешь, Катька… – начала Вероника.
– Я говорила, что остаюсь Кэт! – перебила ее хозяйка квартиры.
– Еще чего! Проиграла так проиграла! Надоели эти дурацкие прозвища. Все смеются.
– Знаешь, Катька, оказывается, ей Мишка Ушаков сказал, что у нее очень красивое имя – Вероника! – вставила Таня.
– Да! И он прав! С сегодняшнего дня я запрещаю называть меня Ник!
– А ты? – Кэт перевела взгляд на Бетаеву. – Тоже сделаешь официальное заявление, чтобы тебя теперь звали только Таней?
– А что плохого в моем имени? У Пушкина, между прочим, тоже Татьяна, а никакая не Бэт! А я, может быть, даже буду читать на концерте письмо Татьяны.
– Для кого? – быстро спросила Кэт.
– Как это для кого? Концерт же традиционный, для родителей!
– Концерт – это само собой, а письмо! Для кого ты будешь читать письмо?
– Знаешь, Катька… ты какая-то странная сегодня, – сказала Таня. – Что-то я тебя не понимаю.
– Чего же тут непонятного? Я тебя русским языком спрашиваю: в кого ты влюбилась?
Таня вдруг жутко покраснела, дрожащей рукой поправила волосы и задушенным голосом ответила:
– Ни в кого… с чего ты взяла?
– С того! Мы сегодня как раз с мамой на эту тему разговаривали. Она сказала, что девчонки это письмо со сцены читают специально для того, в кого влюблены! Так что колись, подруга!