Самые знаменитые произведения писателя в одном томе
Шрифт:
— Вот уж не думала, что ты из-за этого так разволнуешься. Я приду домой и сразу тебе позвоню.
— Обещаешь?
— Ну конечно, и скажу, что все в порядке. А завтра мы устроим в Электрик-парке пикник. Я сама приготовлю сандвичи с ветчиной. Ладно? Видишь, я вовсе не собираюсь умирать.
— Значит, ты позвонишь?
— Я же обещала!
— Ну, тогда спокойной ночи, спокойной ночи! Франсина одним духом взбежала на крыльцо и юркнула в дверь, которая тотчас же захлопнулась за ней, и следом загремел засов.
—
Часы на здании суда пробили полночь. Звуки летели над пустынным городом — никогда еще не был он таким пустынным. И замерли над пустынными улицами, над пустыми палисадниками и опустелыми лужайками.
— Девять, десять, одиннадцать, двенадцать, — считала Лавиния, держа Элен под руку.
— Правда, чувствуешь себя как-то странно? — спросила Элен.
— Ты о чем?
— Как подумаешь, что мы сейчас идем по улице, а все люди преспокойно лежат в постели за запертыми дверями. Ведь сейчас, наверно, на тысячу миль вокруг только мы одни остались под открытым небом.
До них донесся смутный шум, идущий из теплой и темной глубины: овраг был уже недалеко.
Через минуту они стояли у дома Элен и долгим взглядом смотрели друг на друга. Ветер дохнул запахом прозрачной свежести. По небу потянулись облака, и луна померкла.
— Может быть, все-таки останешься у меня, Лавиния?
— Нет, я пойду домой.
— Иногда…
— Что иногда?
— Иногда мне начинает казаться, что люди сами ищут смерти. Сегодня вечером ты ведешь себя престранно.
— Просто я ничуть не боюсь, — ответила Лавиния. — И мне, наверно, немножко любопытно. И я не теряю головы. Если рассуждать трезво. Душегуб никак не может сейчас быть где-нибудь поблизости. Такой переполох, и вся полиция на ногах.
— Твоя полиция давно уже дома и спит сладким сном.
— Ну, скажем так: я развлекаюсь, хоть и чуть рискованно, но в общем не опасно. Если бы это было и в самом деле опасно, я бы, конечно, осталась у тебя.
— А вдруг в глубине души тебе и правда не хочется жить?
— Глупости! И что вы с Франсиной такое выдумываете!
— Мне так совестно! Ты только еще доберешься до дна оврага и пойдешь по мосту, а я уже буду пить горячее какао!
— Выпей чашку за мое здоровье. Спокойной ночи!
Лавиния Неббс вышла одна на спящую улицу, в безмолвие августовской ночи. Дома стояли темные, ни одно окно не светилось, где-то лаяла собака. «Через пять минут я буду уже дома и в безопасности, — думала Лавиния. — Через пять минут я позвоню этой глупышке Франсине. Я…»
И тут она услышала голос.
Вдалеке, меж деревьев, мужской голос пел: «Под июньской луной жду свиданья с тобой…»
Лавиния прибавила шагу.
Голос пел: «Я тебя обниму… и своей назову…»
В тусклом лунном свете по улице
«Если уж придется, побегу и постучусь в любую дверь», — думала Лавиния.
«Под июньской луной жду свиданья с тобой», — пел незнакомец, помахивая длинной дубинкой.
— Ба, кто это тут бродит? Нашли время для прогулок, мисс Неббс, нечего сказать!
— Сержант Кеннеди? Разумеется, это был он.
— Давайте-ка я провожу вас до дому.
— Спасибо, я и одна дойду.
— Но ведь придется идти через овраг…
Да, думала Лавиния, но с мужчиной я через овраг не пойду, даже если он полицейский. Откуда мне знать, кто из вас Душегуб?
— Ничего, — сказала она. — Я пойду быстро.
— Тогда я подожду здесь, — предложил он. — Если вам понадобится помощь, только крикните. Я услышу и тотчас прибегу.
— Спасибо.
И она пошла дальше, а он остался один под фонарем и опять замурлыкал свою песенку.
«Ну вот», — сказала она себе.
Овраг.
Лавиния стояла на верхней из ста тринадцати ступенек, которые вели вниз по крутому склону; потом надо было пройти семьдесят ярдов по мосту и снова подняться наверх, к Парк-стрит. И на всем этом пути — только один фонарь. Через три минуты я поверну ключ, и отопру дверь моего дома, и войду, подумала она. Ничего со мной не случится за какие-нибудь сто восемьдесят секунд.
Она начала спускаться по бесконечным, позеленевшим от плесени ступенькам в овраг.
— Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, — считала она их шепотом.
Лавиния шла медленно, но задыхалась, точно от быстрого бега.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать ступенек, — задыхаясь, шептала она.
— Это уже пятая часть пути, — объявила она себе. Овраг был глубокий и черный, черный, непроглядно-черный! И весь мир остался позади, мир тех, кто спокойно спит в своей постели; запертые двери, город, аптека, кинотеатр, огни — все осталось позади. А здесь — один овраг, только он вокруг — черный и огромный.
— Ведь ничего не случилось, правда? И никого здесь нет. Двадцать четыре ступеньки, двадцать пять. А помнишь, в детстве мы пугали друг друга сказками о привидениях?
Она прислушалась к собственным шагам — они отсчитывали ступеньку за ступенькой.
— Помнишь сказочку про то, как в дом к тебе приходит черный человек, а ты уже лежишь в постели? И вот он уже на первой ступеньке лестницы, которая ведет к тебе в спальню. Вот он уже на второй ступеньке. Вот уже на третьей, на четвертой, на пятой! Помнишь, как вы все визжали и смеялись, слушая эту сказочку? И вот ужасный черный человек уже на двенадцатой ступеньке, вот он открывает дверь в твою комнату, вот стоит у твоей кровати. «АГА, ПОПАЛАСЬ!»