Самые знаменитые реформаторы России
Шрифт:
Умирая, Ярослав завещал Киев старшему сыну Изяславу, Чернигов — Святославу, Переяславль — Всеволоду, Владимир — Игорю, Смоленск — Вячеславу. Снова были распри и войны между братьями и их сыновьями, пока не утвердился (в 1078 г.) на киевском престоле Всеволод (после смерти Изяслава и Святослава). Ему как великому князю пришлось вести непрекращавшуюся борьбу с племянниками, претендовавшими на те или иные уделы, воевать с соседями, защищая от них Русь. Летопись говорит о нем: «Сей благоверный князь Всеволод был с детства боголюбив, любил правду, оделял убогих, воздавал честь епископам и пресвитерам… сам воздерживался от пьянства и похоти…» Всеволод был высокообразованным по тем временам человеком, знал пять иностранных языков. Он умер в 1093 г.
Кто должен был стать после него великим князем в Киеве? Здесь мы остановимся
К тому времени традиция передачи власти от отца к сыну еще не сложилась (впрочем, пройдут целые столетия, пока эта норма утвердится на Руси), но тем не менее некие понятия на сей счет существовали и их старались придерживаться. О том, как это было на Руси в описываемое время, рассказывает С.М. Соловьев:
«Первоначально род состоял из отца, сыновей, внуков и т. д.; когда отец умирал, его место для рода заступал старший брат; он становился отцом для младших братьев, следовательно, его собственные сыновья необходимо становились братьями дядьям своим, переходили во второй, высший ряд, из внуков в сыновья, потому что над ними не было более деда, старшина рода был для них прямо отец: и точно, дядья называют их братьями; но другие их двоюродные братья оставались по-прежнему внуками малолетними (внук-унук, юнук, малолетний по преимуществу), потому что над ними по-прежнему стояли две степени: старший дядя считался отцом их отцам, следовательно, для них самих имел значение деда; умирал этот старший, второй брат заступал его место, становился отцом для остальных младших братьев, и его собственные дети переходили из внуков в сыновья, из малолетних — в совершеннолетние, и таким образом мало-помалу все молодые князья чрез старшинство своих отцов достигали совершеннолетия и приближались сами к старшинству. Но случись при этом, что князь умирал, не будучи старшиною рода, отцом для своих братьев, то дети его оставались навсегда на степени внуков несовершеннолетних: для них прекращался путь к дальнейшему движению; отсюда теперь понятно, почему сын не мог достигнуть старшинства, если отец его никогда не был старшиною рода; так понимали князья порядок восхождения своего к старшинству; они говорили: „Как прадеды наши лествицею восходили на великое княжение киевское, так и нам должно достигать его лествичным восхождением“. Но когда в этой лествице вынималась одна ступень, то дальнейшее восхождение становилось невозможным; такие исключенные из старшинства князья считались в числе изгоев».
Наследования от отца к сыну не было не только применительно к великокняжескому столу, но и в уделах. Киевский князь волен был, по смерти кого-либо из князей, передавать его волость не сыну умершего, а другому. По возможности, великий князь раздавал «освободившиеся» княжества своим сыновьям, которые выполняли там роль наместников. Перемещения могли производиться и при жизни князей, так сказать насильно, за какие-либо провинности.
Постоянная миграция с одного стола на другой имела отрицательные последствия. Вновь прибывшему князю и его сподвижникам требовалось время для изучения нового объекта управления, обычаев, хозяйственных особенностей. Например, попадая из Переяславля в Новгород, или из Тмутаракани в Суздаль, князь оказывался в совершенно иных, непривычных для него условиях. Но вместе с тем такие перемещения способствовали формированию единого национального самосознания русских людей, ощущения общности государства, несмотря на его раздробленность. Получалось, что князь не был владельцем волости, а всего лишь ее управляющим и потому не мог оставить ее в наследство сыну, зато сам мог быть перемещен в другое место. Хотя обычно, получив стол однажды, князь оставался на нем до конца своей жизни.
Как видим, существовавший порядок престолонаследия был сложным и давал поводы князьям, считавшим себя обиженными, обойденными, добиваться того или иного княжеского стола силой оружия. А бывало, и зная, что нет права претендовать на не принадлежащий ему стол, но обладая силой и надеясь на поддержку жителей облюбованного княжества, соискатель начинал войну. В междоусобных войнах складывались и распадались коалиции, для внутренних разборок призывались варяги, половцы (ранее — печенеги), поляки, угры, болгары.
Владимир Мономах, сын Всеволода, будь наследование по прямой линии, сразу же занял бы место умершего отца. По личным качествам, уважению и любви со стороны народа, ему не было равных среди многочисленных князей. Он родился в 1053 г. от брака Всеволода с дочерью византийского императора Константина Мономаха, отчего и получил свое прозвище. Хотя существует и иная версия появления его второго имени. Во время войны в Крыму с генуэзцами он победил в поединке генуэзского князя, за что и получил прозвище «Мономах», то есть единоборец.
К моменту смерти отца (1093 г.) это был уже закаленный в сражениях воин и искусный полководец, умудренный правитель. В тринадцать лет он был направлен отцом княжить в Суздаль, в семнадцать Владимир стал князем смоленским, в девятнадцать — волынским… Был он князем черниговским, переяславским.
Владимир прославился не только своими победами над врагами, но и умением объединить князей в походы на них. Усобицы разъедали Русь. Мономах, еще будучи удельным князем, много сделал для их предотвращения. Тогда заключение союзов между князьями венчалось целованием креста, но клятвы часто нарушались. Мономах ни разу не позволил себе нарушить клятву, и люди его любили за это. Он сам не был мздоимцем и не позволял своим приближенным обижать людей. О его щедрости ходили легенды, люди боготворили князя за это. Конечно же, лучшего князя для Русской земли в это время нельзя было представить. Очевидно, у Владимира, присутствовавшего при смерти отца, появилось искушение остаться в Киеве, стать великим князем, иначе откуда бы летописец взял такие слова: «Владимир же стал размышлять, говоря: „Если сяду на столе отца своего, то буду воевать со Святополком, так как стол этот был его отца“». Дело в том, что отец Святополка Изяслав, старший брат Всеволода, отца Владимира, ранее занимал великокняжеский киевский стол. И получалось, что Святополк имел больше оснований претендовать на него, чем Владимир.
Киевляне знали и любили Владимира, и он мог рассчитывать на их поддержку в случае войны со Святополком, но он не стал этого дожидаться. Во-первых, не хотел преступить сложившихся порядков престолонаследия и тем самым запятнать свое доброе имя; во-вторых, спокойствие Русской земли, которое могло быть нарушено, ему было дороже собственных выгод.
Через год Владимиру пришлось пережить еще одно испытание, связанное также с проблемами престолонаследия. Пошел на него войной Олег, князь тмутараканский, двоюродный брат, приведя с собой в помощь половцев. Олег претендовал на Чернигов на том основании, что там когда-то княжил его отец, Святослав. Владимир сначала затворился в Чернигове, решившись выдержать осаду, но потом, видя, что Олег разоряет и сжигает все кругом, замирился с ними и ушел в Переяславль.
Сам Владимир об этом писал так: «И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал, и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ и сел горящих, и монастырей и сказал: „Пусть не похваляются язычники“. И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах, — бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля».
И, наконец, в 1113 г. большими сомненьями терзался Владимир, прежде чем дать согласие на принятие великокняжеского киевского стола после смерти Святополка. Дело в том, что княжили в различных городах другие внуки Ярослава, дети Изяслава и Святослава, старших братьев Всеволода. По тогдашним понятиям они, исходя из генеалогических оснований, имели больше прав на киевский престол. Но, как пишет историк С.М. Соловьев, «…племя Изяславово потеряло окончательную народную любовь на Руси; дети Святослава никогда не пользовались ею…» В то же время Владимира Мономаха знала вся Русь.