Самый бешеный роман
Шрифт:
– Слушай, Анжел, если тебя так допек твой благоверный, почему бы тебе не переехать к родителям, пока ты в таком положении? – вдруг спросил Овечкин.
– Они говорят, раз вышла замуж, терпи теперь и не жалуйся.
– Но это жестоко.
– Ничего не жестоко! – возразила Пулька. – Почему она должна свою квартиру этому петуху оставлять?
– Тогда выгони его. – Овечкина снова заносило не в ту сторону.
О своей предстоящей операции он молчал, мне очень хотелось узнать, готовится ли он к ней, принимает ли гормоны, но сдержалась, потому что сочла
Мы просидели у Икки до позднего вечера, о Кронском никто даже словом не обмолвился, вероятно, боясь задеть меня за живое. Специально для Анжелы меня попросили во второй раз изложить историю неудавшейся помолвки.
Теперь, когда Зожоры были в отъезде, Мисс Бесконечность звонила мне по пять, а то и по семь раз на дню. Но как-то в конце марта раздался звонок; я взяла трубку и услышала незнакомый женский голос:
– Маша?
– Да, – растерянно проговорила я.
– Это соседка Веры Петровны. Ваша бабушка сегодня утром упала. Вам нужно приехать.
– Как упала? Что с ней?
– Упала, когда выходила из туалета, и ударилась головой. Получилось так, что она попросила соседа сходить за сахаром, дверь оставалась открытой. Он пришел, а она в коридоре лежит без сознания.
– Так у нее есть сахар. Я ей купила, – тупо отвечала я. – Боже мой, о чем это я! Немедленно выезжаю!
Я быстро оделась, и снова мне пришлось «бежать на время», чувствуя себя олимпийской чемпионкой.
Когда я ворвалась в квартиру, бабушка лежала на кровати и была уже в сознании. Соседи разошлись по своим клетушкам.
– Ох! Ой! Ох! – стонала она.
– Что у тебя болит? Голова? Сердце?
– Все плывет перед глазами, – вяло сказала она.
Я вызвала «Скорую». Мисс Бесконечность не протестовала, напротив, кажется, даже была рада этому. Радовалась она до тех пор, пока врач не вынес свой приговор:
– Бабульку нужно госпитализировать. И чем раньше, тем лучше.
– Ни за что! – отрезала она, и голос ее мгновенно из скрипучего превратился в твердый и властный.
– Я настаивать не могу, это ваше дело, но если будете тянуть время, ничего хорошего не ждите.
– Ни за что! – закричала она так, будто перед ней сидело сорок недоразвитых интернатовских ребятишек.
Доктор почему-то особое внимание обратил на ее ноги, а когда я присмотрелась получше, то заметила, что большой палец на левой ноге у Мисс Бесконечности мертвенно синюшного цвета.
– Можно вас на минуту? – позвал меня доктор и вывел в коридор. – Если мы ее сейчас же отвезем в больницу, то есть шанс сохранить ей ноги. Если же вы будете медлить, закончится ампутацией, и она превратится в лежачую больную, которой необходима сиделка – она и до туалета ведь тогда дойти не сможет.
– У нее гангрена?
– Все это результат неправильной работы сердца и сосудов головного мозга, – сказал он и назвал мне диагноз, который я не в состоянии воспроизвести.
– Так. Ты ложишься в больницу. Давай собираться, – скомандовала я.
– Нет! Нет! Нет! Никогда! Ни за что! – Бабушка заплакала,
– Прекратить истерику! – прикрикнула я и стала насильно надевать на нее шерстяную кофту, но у той были отрезаны рукава. Я понимала, что нужно собраться как можно быстрее, что мы задерживаем людей, однако все свитера, ночные сорочки, майки были изуродованы – где-то зигзагом отрезан подол, где-то отхвачены рукава или воротник. – Вандалка! Зачем ты кромсаешь хорошие вещи?!
– Отрезаю то, что мне мешает.
– Чем тебе рукава-то помешали?
– Не поеду никуда, – снова завыла она, и начался второй приступ истерии.
– Хочешь, чтобы тебе ноги оттяпали, как ты вот этот воротник откромсала?
– Так вот, значит, зачем меня туда везут! Не поеду-у-у-у! – орала она.
– Сейчас тебе назначат курс лечения, а если не поедешь, отхватят, можешь не сомневаться.
– Платье мое захвати, – внезапно успокоившись, скомандовала она.
– Какое еще платье?
– Которое ты мне на день рождения подарила. На вешалке висит.
На вешалке болталась белая шелковая сорочка с глубоким вырезом на спине, которую я купила в тот день, когда впервые увидела Алексея Кронского в коридоре издательства, с неровно отрезанным низом. Мама все-таки оказалась права, когда сказала, что бабушка все равно ее обрежет. Но выяснять отношения было некогда – я во что попало одела Мисс Бесконечность, запихнула в сумку изуродованную сорочку, и в этот момент, как назло, зазвенел телефон. Это была Олимпиада Ефремовна. Все разузнав, она пожелала подруге крепиться и пообещала звякнуть мне вечером домой.
– Ей нельзя ходить, позовите кого-нибудь из соседей, чтобы вам помогли дотащить ее до машины, – посоветовал врач.
Соседи не открывали.
– Я бы вам помог, – сказал доктор, – но я на «Норд-Осте» надорвал позвоночник.
– Вы там были?! Да вы настоящий герой! – восторженно воскликнула я, взвалив на себя Мисс Бесконечность.
– Нет, все-таки я вам помогу. Она очень тяжелая.
– Настоящий герой, – завороженно повторила я, и мы вдвоем поволокли болящую к лифту. – Прекрати нарочно тормозить ногами! – шепнула я ей на ухо, заметив, что она сознательно буксует да еще и посмеивается.
– Какой хороший паренек! – воскликнула бабушка, глядя на молодого доктора влюбленными, горящими глазами, и попыталась взъерошить его волосы.
– Тихо, тихо, тихо! Старайтесь опираться на нас, чтобы нагрузка на ноги была минимальной.
Наконец мы уложили Мисс Бесконечность на кушетку и отправились в больницу. Поначалу она лежала спокойно, но потом вдруг начала вскакивать и что-то высматривать сквозь запотевшее окно.
– Прекрати дергаться, а то упадешь!
– Ты смотри, Мань, как Москва-то изменилась! Я ведь лет восемь на улице не была! Вот жизнь пошла! Везде висят огромные объявления, что нужно покупать. В мое время ничего подобного не было, – заметила она и принялась декламировать рекламные слоганы.