Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил

Стейнметц Грэг

«Восславим Господа, всемогущего и благого! Якоб Фуггер из Аугсбурга, украшение своего сословия и своей страны, имперский советник при Максимилиане I и Карле V, никому не уступал в приобретении изумительного богатства, в щедрости, в праведности жизни и в величии души, и как был он непревзойден при жизни, так и после кончины не должен причисляться к смертным».

Сегодня Фуггер более известен своей благотворительностью, в частности, благодаря Фуггерай, государственному жилищному проекту в Аугсбурге, а не тем, что «никому не уступал в приобретении изумительного богатства». Фуггерай по-прежнему существует и привлекает тысячи иностранных посетителей в год – таков результат инвестиций, сделанных Фуггером пять веков назад. Впрочем, наследие Фуггера значительно масштабнее. Его поступки изменили историю больше, чем деяния многих монархов, революционеров, пророков и поэтов, а его методы

ведения бизнеса проторили путь пяти столетиям капитализма. Не составит труда вообразить Фуггера в современности. Он был, по сути, агрессивным бизнесменом, намеренным добыть столько денег, сколько вообще возможно, и не брезговал ничем, чтобы добиться своих целей. Он пристально отслеживал крупные шансы и высокие ставки. Он искал поддержки политиков. Он использовал деньги, чтобы переписывать правила в свою пользу. Он окружил себя юристами и бухгалтерами. Он питался информацией. Миллиардеры наших дней, обладающие ненасытным фуггеровским аппетитом, заполняют страницы финансовой прессы. Фуггер был первым из них. Он – первый современный бизнесмен, он первым добивался богатства ради богатства, нисколько не опасаясь осуждения и проклятия. Чтобы понять нашу финансовую систему, чтобы осознать, как она стала таковой, нужно попытаться понять Фуггера.

Глава 1

Государственный долг

В Германии эпохи Возрождения немногие города могли соперничать с Аугсбургом в кипучей энергии и деловой активности. На рынках продавалось все – от страусиных яиц до мощей мучеников. Дамы приносили в церковь соколов. Венгерские пастухи гнали по городским улицам крупный рогатый скот. Если в город прибывал император, на главной площади устраивались рыцарские турниры. Если городской страже доводилось с утра изловить убийцу, повешение производили во второй половине дня, и посмотреть на это стекалось множество зевак. Город вдобавок попустительствовал грехам. Пиво текло рекой не только в трактирах, но и в городских банях. Что касается проституции, магистрат не просто одобрял это занятие, но содержал собственный бордель.

Якоб Фуггер родился здесь в 1459 году. Аугсбург славился своими тканями, и семья Фуггеров разбогатела, покупая изделия местных ткачей и продавая этот товар на ярмарках во Франкфурте, Кельне, а также по другую сторону Альп, в Венеции. Якоб был младшим из семи сыновей. Его отец умер, когда мальчику было десять, и мать взяла на себя семейный бизнес. Сыновей было достаточно, чтобы ездить на ярмарки, подкупать дорожных разбойников и следить за качеством отбеливания тканей, поэтому младшего решили избавить от мирской суеты аугсбургских турниров и бань и выбрали ему иной жизненный путь. Мать считала, что Якоб должен стать священником.

Трудно представить, что сам Фуггер был счастлив такому выбору. Сумей мать настоять на своем и отправь она его в семинарию, ему пришлось бы остричь голову и обменять привычный плащ на черные одежды бенедиктинцев. Пришлось бы изучать латынь, читать труды Фомы Аквинского и молиться восемь раз в день, причем первую молитву следовало произносить в два часа ночи. Пришлось бы проявлять христианское милосердие, заботиться о паломниках и кормить нуждающихся. Монахам полагалось обеспечивать себя самостоятельно, и Фуггеру, прими он постриг, пришлось бы освоить это умение. Он мог бы, например, крыть соломой крыши или варить мыло. Монашеские занятия, словом, подразумевали тяжелый труд, но тому, кто хотел стать приходским священником или, еще лучше, секретарем в Риме, следовало безропотно переносить испытания и стремиться к цели.

Школа располагалась в монастыре десятого века в селе Херриден, поблизости от Нюрнберга. До Аугсбурга от Херридена было четыре дня пути пешком – или два дня дороги, если повезло иметь лошадь. В этом селе никогда и ничего не происходило, а даже если бы что-то вдруг и произошло, Фуггер бы этого не увидел. Бенедиктинский орден придерживался строгих правил, и семинаристы не покидали пределов монастыря. Стоит отметить, что обучение в школе сулило Фуггеру не только постриг и необходимость чесать шерсть. Ему предстояла жизнь в безбрачии, послушании и – какая ирония, учитывая последующие события! – в бедности.

Буквально накануне отъезда в школу мать внезапно передумала. Фуггеру уже исполнилось четырнадцать, и она решила, что подросток пригодится дома. Фрау Фуггер попросила церковь разорвать договор об обучении, освободить мальчика от обета ради получения торговых навыков. Годы спустя, когда Фуггер успел разбогатеть, его спросили, как долго он намерен заниматься делами. Фуггер ответил, что нет такой суммы денег, которая его бы удовлетворила. Не важно, сколько средств у него в наличии, он желает «получать

прибыль так долго, как только возможно».

В этом он следовал семейной традиции приумножения богатств. В эпоху, когда элита свысока поглядывала на коммерсантов, когда амбиции большинства людей не простирались дальше прокормления себя и стремления пережить ближайшую зиму, предки Фуггера, равно мужчины и женщины, демонстрировали деловую хватку. В те дни никто не превращался из ничтожества в богача за одну ночь. На это уходили поколения. Тот факт, что Фуггер за Фуггером увеличивали семейное богатство, сам по себе выглядел весьма необычно. Однако так и было: каждый следующий Фуггер приумножал достижения своих предшественников. Никто не желал оказаться человеком, который лишит семью всего, нажитого предками. Таков был «фундамент», на который опирался Фуггер, пример для подражания, которому он следовал.

Дед Якоба, Ганс Фуггер, был крестьянином и жил в швабской деревеньке Грабен. В 1373 году, ровно за сто лет до того, как Якоб приступил к делам, Ганс отказался от спокойной и бессобытийной сельской жизни ради соблазнов большого города. Городское население в Европе прирастало, новым горожанам требовалась приличная одежда. Ткачи Аугсбурга удовлетворяли спрос на бумазею, которая представляла собой сочетание местного льна и хлопка, импортируемого из Египта. Ганс возжелал стать одним из этих ткачей. Нам сегодня сложно даже вообразить, какое мужество было необходимо для решения покинуть деревню. Большинство крестьян оставались на месте, зарабатывали себе на жизнь теми же способами, какими пользовались их отцы и деды. Как говорится, мельник однажды – мельник навсегда. Кузнец однажды – тоже кузнец навсегда. Но Ганс просто не мог с собою совладать. Молодой человек с богатой фантазией грезил об умении Румпельштицхена [2] , о золотом полотне на ткацком станке. Облачившись в серый камзол, рейтузы и башмаки со шнуровкой, он пешком отправился в город, лежавший двадцатью милями ниже по течению реки Лех.

2

В немецких народных сказках Румпельштицхен – демонический карлик, способный ткать золотую пряжу. См. сборник сказок братьев Гримм.

Нынешний Аугсбург – приятный, но не слишком большой город, известный своим кукольным театром. Давний и вполне достижимый «спутник» Мюнхена, он не более значим в мировых масштабах, чем, скажем, Дейтон, штат Огайо. Его заводы, где трудятся инженеры мирового уровня, обеспечивающие Германии конкурентоспособность, производят грузовики и роботов. Если бы не университет и не дополняющие его бары, кофейни и книжные лавки, Аугсбург рисковал бы погрязнуть в безвестности, остаться прибыльной, но скучной глухоманью. Однако, когда сюда прибыл Ганс Фуггер, город как раз становился финансовым центром Европы, этаким Лондоном тех дней, местом, куда стекались заемщики в поисках по-настоящему больших денег. Основанный римлянами в 14 году нашей эры, в эпоху императора Августа, от которого получил свое имя, этот город располагался на древней дороге из Венеции в Кельн. В 98 году нашей эры Тацит охарактеризовал германцев как воинственных и грязных любителей выпить и упомянул их «жесткие голубые глаза, русые волосы, рослые тела, способные только к кратковременному усилию». Жителей Аугсбурга римский историк особо похвалил и назвал город «самой цветущей колонией» [3] .

3

Перевод А. Бобовича. См.: Тацит К. О происхождении германцев и местоположении Германии // Сочинения в 2 т. Т. 1: Анналы. Малые произведения. М.: Наука, 1969.

Город подчинялся епископу – так было в одиннадцатом столетии, когда европейская экономика начала возрождаться после «темных веков» и торговцы принялись строить лавки неподалеку от епископского дворца. Чем больше их становилось, тем сильнее эти люди негодовали на епископа, который указывал, что и как им делать, и в итоге прогнали его в близлежащий замок. Аугсбург стал вольным городом, где жители сами распоряжались собственными делами и подчинялись лишь далекому и не желавшему обращать внимание на подобные мелочи императору. В 1348 году на Европу обрушилась «Черная смерть», погубившая минимум одного из каждых трех европейцев; чудесным образом эта эпидемия обошла Аугсбург. Столь удачное стечение обстоятельств позволило Аугсбургу и другим городам Южной Германии заменить обескровленную чумой Италию в качестве центра европейской текстильной промышленности.