Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой
Шрифт:
Оказывается, это не свадьба, это похороны.
На расстоянии нескольких сотен метров отсюда человек пятьдесят следуют за гробом, который едет на прицепе за трактором. Кто-то выводит мелодию на суоне, китайской трубе, но звуки с трудом можно расслышать, а двое мужчин идут впереди и через равные промежутки времени поджигают фейерверки. Большинство скорбящих одеты в традиционную белую одежду, состоящую из накидной рубашки и большой бесформенной шапки, низко нависающей над глазами. Некоторые несут большие цветные венки и маленькие фигурки из бумаги
Без сомнения, передо мною похоронная процессия.
Я так волнуюсь, что забываю даже про пятна на куртке. Я читал несколько описаний похорон во время учебы, но еще никогда не видел их своими глазами за два года академии в Пекине. Я поспешно сбегаю вниз по тропе. Шествие медленно приближается сюда под грохот фейерверков.
Из домов повыбегали люди, чтобы посмотреть, откуда такой шум. Я замечаю компанию пожилых людей, собравшихся у киоска, и пытаюсь незаметно к ней прибиться, но, конечно, ничего не выходит: все удивленно рассматривают меня, осторожно отодвигаются и ломают себе головы, что мне здесь нужно. Поскольку никто не догадался спросить меня об этом напрямую, я виновато пожимаю плечами и указываю в направлении траурной процессии, которая постепенно приближается к нам.
– Наверное, он испугался фейерверков! – глубокомысленно замечает один из пожилых господ, и остальные разражаются смехом. Мне дружелюбно протягивают сигарету, потом приписывают мне американское гражданство и обсуждают мой багаж. Через некоторое время мы снова поворачиваемся к улице.
Оба мужчины с фейерверками, идущие в голове процессии, почти поравнялись с нами, и я на всякий случай достаю фотоаппарат.
– Ага! Он фотограф! – Все снова с интересом смотрят на меня. – Смотрите, что за огромная камера! Эй! – Это уже к обоим пиротехникам. – У нас здесь иностранный фотограф! Из Америки!
Польщенные пиротехники улыбаются и закладывают прямо напротив нас особенно впечатляющую связку снарядов. Их фитили связаны меж собой, а зажигалкой служит сигарета. Пару секунд фейерверки угрожающе шипят, и мы инстинктивно подаемся назад.
Потом происходит взрыв, да такой силы, что, как мне показалось, в асфальте образовалась воронка.
Все смотрят на меня, пытаясь понять, какое впечатление это на меня произвело. Несколько секунд я размышляю, прислушиваясь к свисту в моих ушах.
– О’кей! – наконец громко говорю я и поднимаю вверх большие пальцы. – О’кей!
Все довольны и смеются.
До нас доходят скорбящие. Они уже рядом, так что под белыми шапками я могу разглядеть некоторые еще совсем молодые лица.
Смех застревает у меня в горле. Я узнаю этот взгляд, как будто смотришь на мир сквозь мутное дно бутылки. Таким взгляд неизбежно делается, когда идешь в похоронной процессии. Так смотрит даже тот, кто всегда был твердо уверен, что он-то точно никогда не будет ТАК смотреть.
Я убираю камеру и крещусь.
С трудом дождавшись, когда скорбящие пройдут, я спешу как можно скорее уйти как можно дальше отсюда. Шаг за шагом, быстро и не задумываясь,
В таком смиренном настроении я захожу в первое попавшееся здание с надписью «Отель». Внутри этот отель точь-в-точь как грузовой корабль: окон, можно сказать, что нет, потолки низкие. Кроме того, на стойке ресепшн стоит макет штурвала. С другой стороны, в отеле хорошо топят, а в душе есть теплая вода. Круглосуточно!
Через пару минут после получения ключа я снова топчусь у стойки ресепшн, в трусах и шлепанцах, и пытаюсь узнать, где я могу взять шампунь – свой я где-то потерял. Пожилая дама с очками в толстой оправе «Brille» смущенно смеется.
– Шеф! – кричит она куда-то себе за спину. – Тут иностранцу нужен шампунь!
– Иностранцу?! – доносится в ответ.
Дверная занавеска шелестит, и появляется молодая женщина. Она примерно моего возраста, у нее правильные черты лица и шикарные волосы, ниспадающие волнами. Эта одна из самых красивых уроженок этого края. И она здесь шеф.
Она разглядывает меня с головы до ног и спрашивает даму на ресепшн:
– Откуда ты знаешь, что ему нужно?
– Он сам мне сказал.
– Это тебе нужен шампунь? – обращается она ко мне.
– Именно так.
Ее лицо светлеет.
– О, так ты говоришь по-китайски!
– Да, немного.
– Супер! Меня зовут госпожа Ци, это мой отель. Подожди немного, я посмотрю, смогу ли я достать тебе шампунь.
Когда я прихожу из душа, госпожа Ци уже дожидается меня в моей комнате.
– Ты пробовал чай «Битань Пяо Сюэ», «На море цвета сапфира плавает снег»? – осведомляется она с улыбкой, указывая на стол перед собой, на котором слегка дымятся две чашки с чаем. Снег, объясняет она, это цветы жасмина, плавающие на зеленой гуще чая.
– Не можем ли мы немного побеседовать?
Дождавшись, пока я уберу свои купальные принадлежности и сяду напротив нее, она начинает задавать мне всевозможные вопросы: что я делаю в этих краях, как давно я приехал в Китай, как долго я учился в Пекине, доволен ли я был там, где я побывал и где мне больше всего понравилось? Я справляюсь со всеми вопросами и лишь один раз не могу найти правильный ответ.
– Скажи мне, как вообще тебе пришла в голову такая необычная идея с этим путешествием? – спрашивает она участливым, почти извиняющимся тоном, пока я осторожно натягиваю на правую ногу носок.
На автомате я выдаю привычное объяснение: что я всегда восхищался приключенческими историями, что как-то раз я уже совершил спонтанное путешествие из Парижа домой, что долго путешествовал по Северной Италии и Эльзасу. Что я собираюсь описывать свое путешествие с помощью текстов и фотографий, что я чувствую себя живым, когда иду. Потом мне еще кое-что приходит в голову.