Самый дождливый октябрь
Шрифт:
– Рита, а где труп?
Я прекратила бороться с судьбой и села на пол.
– Какой тебе труп нужен? Мой, что ли?
Ответить он не успел – в комнату, сердито стуча каблуками, вошел Володя Стрешнев.
– Привет, Рощина, – небрежно взмахнул он рукой и тут же повернулся к подчиненным: – Ну, что тут происходит? Где труп?
– Трупа нет, – доложил Миша. – Я обошел квартиру, ничего похожего. Есть только она, Рита.
Володя снова уставился на меня.
– Уж извини, – пожала я плечами. – Не оправдала.
– Очень смешно, – буркнул
Я послушно ухватилась за его ладонь, попробовала подтянуться и снова опустилась на пол, закусив губу.
– Не, Володя, я еще немного посижу.
– Тебе что, плохо? – встревожился он. – Позеленела вся, как старая картошка.
– Спасибо тебе, Стрешнев, – от смеха голова болела еще сильнее, но удержаться я не могла. – Умеешь ты сказать девушке приятное.
– У тебя с головой все в порядке? При чем здесь приятное? – Володя наклонился и пощелкал пальцами перед моим лицом. – Я говорю, может врача вызвать?
– Отстань, – я, как могла плавно, отодвинулась назад. – По голове меня стукнули, так что она болит, но ничего страшного. И перестань вертеть пальцами, меня от этого мутит.
– Раз мутит, значит, сотрясение мозга, – влез с непрошеным диагнозом Миша. – Точно, «скорую» надо.
– Не надо никакой «скорой», – я повысила голос, стараясь не морщиться (говорить тихо было не так больно). – Голова цела, сотрясения нет, все в порядке.
– Хочешь сказать, что тебя всегда от моего вида мутит? – усмехнулся Володя. Он присел на корточки и, ухватив меня за подбородок, пристально всмотрелся мне в глаза.
– Только когда ты хватаешь меня за лицо, – я снова попробовала отодвинуться, но на этот раз ничего не получилось, Стрешнев держал крепко.
– Ну, что ты пристал, честное слово! Отпусти! – взмолилась я. – Все у меня хорошо, говорю же! Мне не врач нужен, а телефон, Гошке позвонить. Володя, если я ему сейчас не позвоню, он мне шею свернет, ты же знаешь!
– Шею он тебе свернет, это обязательно, – спокойно согласился Володя и отпустил мой подбородок. Но, вместо того, чтобы подняться, уже двумя руками, слегка наклонил мою голову вперед и быстро ощупал крепкими сухими пальцами. Только после этого, видимо успокоившись, отпустил. – Ладно, черепушка, по крайней мере, цела. Но шишка классная, хоть на выставку посылай. Рассказывай, в какую еще историю ты умудрилась влипнуть?
– Сначала телефон, – заупрямилась я. – На один звонок имею право! Где моя сумочка?
Володя пожал плечами, а Миша деликатно подсказал:
– Наверное, там, где вы ее положили.
– Нигде я ее не положила, – проворчала я и заглянула под стол, мне казалось, что сумочка должна быть именно там. – Она сама улетела куда-то.
Стрешнев с Мишей переглянулись, и беспокойство за состояние моего рассудка отразилось на их, мгновенно ставших озабоченными, лицах. Только юный Сережа, не отвлекаясь на незначительные, вроде состояния моего здоровья, мелочи, старательно завертел головой.
– Вот эта, что ли? – он поднял сумку с пола и протянул мне.
– Спасибо! –
– Эй, Ритка, ты поаккуратнее прыгай, – придержал меня за плечи Володя.
– Да уж, – я сглотнула неожиданно появившуюся во рту горькую слюну. – Похоже, резкие движения мне сейчас противопоказаны.
Я опустила сумку на колени, плавно открыла замок-молнию, не менее плавным движением достала из кармашка телефон и мягко нажала на кнопку вызова. Гошкин номер у меня всегда стоит первым. Напарник отозвался сразу. Не думаю, что он держал телефон в руке, но звонка моего явно ждал, причем ждал давно и успел начать нервничать. Это было ясно потому, что вместо дружелюбного «привет» или нейтрального «алло», я услышала резкое: «Ну?»
– Гоша, ты только не сердись, пожалуйста, – успела сказать я, после чего Володя ловко выдернул телефон из моих слабых пальцев.
– Да уж, ты, пожалуйста, не сердись, – заговорил он, на редкость, по-моему, противным голосом. – Не теряй время напрасно, а приезжай побыстрее к нам.
После короткой паузы, Гошка громко, так что даже нам было слышно, спросил:
– Стрешнев, это ты что ли, дурью маешься?
– Это я, – с достоинством ответил Володя. – Но я не дурью, по вашему, господин Брынь, вульгарному выражению маюсь, а выполняю свои непосредственные служебные обязанности. Вам ясно?
– Нет, – коротко и все так же громко ответил Гошка. – Что там с Риткой? Она в порядке?
Володя бросил на меня оценивающий взгляд и поджал губы.
– Что считать порядком. Голова у нее цела.
Короткий, но мощный залп, вылетевший из трубки, произвел впечатление на всех. Володя счастливо заулыбался, Миша удивленно приподнял брови, а у юного Сережи порозовели скулы. Я же только пригорюнилась. То ли еще мне предстоит услышать.
Гошка, облегчив душу, продолжил разговор:
– Говорить она может?
– Вполне, – заверил его Стрешнев.
– Ну, так дай ей трубку! – снова рявкнул Гоша.
– Нет проблем, – снова лучезарно заулыбался Володя, возвращая мне мобильник.
– Ритка? – со мной напарник говорил намного тише.
– Да, – так же тихо ответила я. А чего орать, связь прекрасная.
– Что с головой?
Я виновато вздохнула и призналась:
– Стукнули.
Гошка прошипел что-то невнятное и зловеще пообещал:
– Погоди, Ритка, я до тебя доберусь, я тебе… ты где, в квартире у Вали?
– Да.
– А Стрешнев что там делает?
– Пока не знаю.
Я отвечала честно и быстро, но Гоша опять разозлился:
– Что значить, не знаю? Стрешнев что, в гости к Вале приехал, чаю попить? Труп есть?
– Гоша, не пыли, – устало попросила я. Одно дело отвечать за свои ошибки и совсем другое – отчитываться за действия Стрешнева. – Володя здесь, но трупа никакого нет. А ты, чем ругаться, лучше быстрее приезжай.
– Да я уже давно еду, – проворчал Гоша и бросил трубку.