Самый лучший комсомолец. Том третий
Шрифт:
— Во времена японской оккупации Кореи здесь была советско-японская граница, — указав на несущую свои воды Туманную за окном медленно ползущего по мосту поезда, поведал я Оле и Виталине.
В нашем купе сидим, так веселее.
— Хорошо, что мы помогли корейцам отбиться, — поддержала разговор Оля.
Я, если честно, в этом совсем не уверен — нет, так-то хорошо и справедливо, но Северная Корея — это же жуть какой неудобный геополитический партнер. Они ненавидят южных соседей и японцев, те, в свою очередь, не переваривают соседей северных. Сейчас, на пике силы СССР, все нормально, но рано или поздно все эти рисовые
По прибытии на другой — уже не наш — берег словно ничего и не изменилась — та же погода, те же деревья, то же небо над головой, но что-то внутри грустно вздохнуло — я уже не дома, где так хорошо, а на чужой, следовательно — вражеской, территории.
Вдоль железнодорожного полотна с обеих сторон от проходящего поезда начали появляться молодые кореянки в ярких кимоно-ханбоках, которые с радостными улыбками махали нам цветами и веерами. Пришлось всю дорогу махать в ответ.
— Такая трата человеко-часов заставляет меня подумать о местных в неправильную сторону, — честно оценил я корейское гостеприимство. — Но мне, во-первых, приятно, во-вторых — все эти люди неиронично счастливы. Северная Корея, милые дамы, — с широкой улыбкой обернулся к спутницам. — Является наиболее репрезентативным примером симулякра в масштабах страны. Они в своем «Чучхе» замкнулись так, что выпадают из него сущие единицы. Остальному миру приходится только смириться и подыгрывать — разве это не заслуживает уважения?
Спутницы согласно покивали.
— Интересно, какая тут система? — спросила Виталина. — Имею ввиду — стоят ли дочери более важных корейцев ближе к месту нашего прибытия?
— Какой трогательный расизм научно-прикладного характера! — умилился я.
Вилка смущенно покраснела. Да ладно тебе, это мое тлетворное влияние.
— Халаты красивые, — просмеявшись, заметила троечница-Оля.
— Кимоно! — поправил я.
— А какая разница? — развела она руками.
И ведь ответить нечего — халат он и есть халат.
На станции Туманган встречающих дам резко прибавилось — буквально как сельди в бочке, свободен только проход от нашего вагона через вокзал на выход. По ковровой дорожке, не без грусти давя ногами бросаемые перед нами цветы, под визг и слезы (потому что вон там, через пару десятков шагов, нас ждет сам Великий вождь товарищ Ким Ир Сен в компании кучи людей в военной форме и сына Юрия Ирсеновича Кима, в простонародье — Ким Чен Ир) массовки, добрались до высоких гостей. Стоп, гости тут мы! Отрепетированный поклон, вспышки и треск фото— и видеокамер.
А вот и наш нынешний чрезвычайный и полномочный посол в КНДР — Николай Георгиевич Судариков, пятидесяти семи лет отроду, очкаст, плешив, худ и улыбается. Худоба вообще в глаза бросается — такое ощущение, что нормально кушают здесь только уважаемые Кимы. Может это такая демонстрация силы — лидер нации толстый, значит все хорошо?
— От лица Трудовой партии Кореи приветствую вас на наших землях, — протянул руку товарищ Ким Ир Сен. — Ваш визит — огромная честь для нас.
Ух
— Наши сердца ликуют при виде Великого солнца чурчхе, — ответил я. — Благодарим вас за чудесную церемонию встречи — мы никогда не видели ничего столь же воодушевляющего.
Это включая проделавших долгий путь — до Пхеньяна полстраны — Кимов.
Далее нас поприветствовал восемнадцатилетний товарищ Юрий, и, пока я отрабатывал регламент (прискорбно, но Виталину и Олю из-за патриархального уклада общества считай не замечают), на меня снизошло осознание: мы с младшим Кимом придем к власти почти одновременно — плюс-минус пятилетка. Это если по плану, конечно, но все равно мы с ним на долгой дружбе и энтузиазме такой коммунизм всему миру покажем! Ладно, отставить — все потом.
В высокой компании покинули вокзал — ширина колеи в наших странах разная, поэтому сейчас попируем в поселке Туманган, наш поезд «переобуют», и отправимся дальше. На вокзал натянули портреты актуального Кима и деда Юры. Дружба народов, так сказать. Попозировали на фоне местным и нашим репортерам, и по людскому коридору направились к «членовозам» непонятной марки, около которых тусовалось много «белых», сиречь наших, лиц — обеспечивают безопасность.
Погрузились — мы с дядей Германом к Кимам и послу, дамы — в другую машину. Даже неловко как-то.
— Прими мои искренние соболезнования, Сергей, — перешел на менее формальную речь Великий вождь. — Изменники — худшие враги из всех. Я счастлив, что все они получили по заслугам.
— Я обязательно передам ваши слова Юрию Владимировичу, — пообещал я. — Ваше сердце полно доброты, товарищ Ким Ир Сен.
Без подхалимажа никак — вдруг из миномета расстреляет?
— Я немного говорю по-корейски, — похвастался я. — И для меня было бы величайшим удовольствием поговорить на вашем языке с самим товарищем Ким Ир Сеном и его достойнейшим сыном.
— Молодость полна энергии, — с улыбкой перешел он на родной. — В юные годы я тоже был способен на многое, и это сделало меня тем, кем я являюсь сейчас.
Какой жирный намек!
— Благодарю вас за теплые слова, товарищ Ким Ир Сен, — поблагодарил я. — Сравнение с самим основоположником блистательного чурчхе — о таком я не смел и мечтать.
Отыгрываем симулякр!
И весь путь до поселка мы разговаривали о том, какие СССР и КНДР классные страны и о том, как здорово укреплять сотрудничество. Мелькнула хулиганская мысль попросить себе строительную бригаду прямо сейчас, но это будет хамство — не по рангу Великому вождю такие запросы.
На улицах поселка тоже нашлась ликующая толпа — не удивлюсь, если специально завозили. Людской коридор (плачут, блин!) проводил нас в пустой, подозрительно-роскошный для маленького поселка ресторан, где официанты заставили стол (девочки сидят отдельно — Оля начинает дуться) солеными огурцами, пельменями, как пояснил товарищ посол — со свининой и грибами, супом из кислой капусты с боровиками и крошечными, на один укус, пирожками. Все это, разумеется, перемежается блюдами местными, с упором на мясные. Сам Ким отдал предпочтение пельменям и пирожкам, металлическими палочками для еды (тут у всех такие) макая и то и другое в чесночный соус и не забывая смачно похрустывать огурчиками. Утолив первый голод, он обратился ко мне: