Самый маленький офицер
Шрифт:
Им казалось – так не бывает. Война и жизнь для них были равнозначны.
Наутро им сказали, что война закончилась шесть месяцев назад.
… Скали не умеют прощаться. Хорошо, что Сивый ушёл решительно и быстро. А то было бы, как с Крысом. Навкино болото, а ведь Крысик тоже был белобрысым и маленьким! Случайность, судьба… или просто напомнил, и только поэтому возникла дружба?..
В принципе, Крысу всегда было далеко до своего предшественника. Он казался младше, хотя был, на самом деле, старше Сивого. Он не покорил Капа с первого взгляда, которому доверяли
Скальже Стая шла по улице безбоязненно, презрительно разглядывая немногочисленных оставшихся жителей. Характерный шакалий прищур – взгляд слабого хищника-падальщика на ещё более слабую жертву.
На тех, что постарше, – настоящий камуфляж, но цвета всё равно почти не разобрать. У всех оружие, его много, ведь это их единственная гордость.
Мирные жители глядят на них со страхом, не замечают даже, что самому старшему среди Скалей едва сравнялось шестнадцать.
У почти вдребезги разнесённого дома Скали вдруг останавливаются, показное презрение во взгляде сменяется любопытством: у дома стоит ребёнок, смотрит на Стаю исподлобья, даже не на Стаю, а в упор на Капа.
– Вы пришли отомстить гадам, разрушившим мой дом? – звонко спрашивает ребёнок.
Тиль, тринадцатилетний помощник атамана, невольно залюбовался смело выпрямленной спиной и такими знакомыми, злыми глазами. Глазами осиротевшего зверька, уже начинающего смутно осознавать, что он хищник.
Стая ждёт ответа своего атамана. Кап медлит, затем встряхивает головой и хохочет – зло, но весело:
– Мы пришли помочь тебе отомстить!
Скали по-звериному подхватывают смех, но пацанёнок их не боится. Стоит и очень по-взрослому думает над сказанным. Затем вскидывает голову, зеркально повторяя движение Капа, и смело отвечает:
– Ну, давайте, помогайте!
Тут Тиль не выдерживает и, взглядом испросив разрешение у Капа, подходит, берёт лицо мальчишки руками и долго глядит в смелые, хотя и покрасневшие от прошлых слёз, глаза. Потом снимает с плеча ремень и протягивает мальчику свой пистолет-пулемёт – у него их два, вполне можно поделиться. И говорит, кривя губы в улыбке:
– Это помощь раз.
К ним подходит Кап, бесцеремонно отодвигает Тиля и протягивает пацану ладонь, на которой лежат две молочно-белые капсулы:
– А это помощь два.
– И не смей больше плакать! – усмехнувшись, велит напоследок Тиль, и оба уходят. Стая уходит прочь от взорванного дома.
– Подождите! – кричит им мальчишка и бросается следом, сжимая в кулаке ещё незнакомые ему капсулы ПС, а подмышкой новое оружие.
Скали не оборачиваются, только Тиль на секунду бросает назад взгляд и вновь отворачивается, но этот жест выглядит… приглашающе.
– Разве вы не останетесь? – неуверенно спрашивает мальчик, нагнав Стаю.
Кап снова смеётся, и опять его смех подхватывают остальные.
– Здесь тебе мстить некому. Но если хочешь, я тебе покажу, где и кому можно.
Мальчик колеблется – новые знакомые его пугают, но потом он откидывает русую чёлку ото лба и заявляет:
– Хочу, – коротко и просто.
Скали поглядывают на происходящее с любопытством, но шага не замедляют, а Тиль крепко берёт нового знакомого за руку.
– Тебя как зовут? – спрашивает мальчишка, для которого обмен именами – обязательный ритуал начала любой дружбы.
– Тиль.
– А меня…
Тиль мягко зажимает ему рот ладонью, слегка морщась, когда мальчишка его кусает, и поясняет, наклонившись, вполголоса:
– Неважно, как тебя раньше звали. А я тебя буду звать… – он окидывает оценивающим взглядом чумазую мордашку, – Сивым. Ты не против? – и отпускает.
Мальчик поднимает непонимающий взгляд на Тиля, и тот замечает, что серые глаза шальные, лихорадочные. Из них вот-вот выплеснется истерика – и, наверняка, не первая уже.
– У тебя в кулаке две белые горошины. Положи обе под язык, – приказывает Тиль нетерпящим возражений тоном. Когда гранулы исчезают во рту, он кивает удовлетворённо: – А теперь молчи и жди.
Ну, вот и всё. Действительно, остаётся только молчать и ждать. В конце концов, из Сивого выйдет отличный Скаль, дай только время. Ему будет некогда с ужасом думать, что родителей больше нет, некогда тосковать.
А уж отомстит он войне с лихвой, Тиль очень надеялся. Уж больно выделялся этот мальчишка и среди развалин, и среди обретённой Стаи: маленький, беленький, в бежевой, уже, правда, изрядно запачканной гарью курточке. А Тиль на контраст был падок и ничего не мог с собой поделать. Хотелось иметь этот «выделяющийся кусочек» у себя под боком…
Дверь в номер тихонько приоткрылась и вновь закрылась. Зашуршал опускаемый на пол пакет, негромкие шаги пересекли прихожую. Заболотин-Забольский погасил экран компьютера, повернул голову и хмуро вывел:
– Надо же, явился. Я уж думал, ты там ночевать остался.
Его ординарец вытянулся и прищёлкнул воображаемыми каблуками:
– Виноват, ваше высокородие. Опоздал на, – он мельком поглядел на свои часы, – четыре минуты.
– И всё же вернулся, что не может не радовать, – по-прежнему не очень радушным тоном отозвался Заболотин, встал, подошёл к мальчику. Тот, смущённый таким приёмом, лишь сильнее вытянулся, так что офицеру пришлось кивнуть: – Вольно, не на параде.
Сиф слегка расслабился и опустил плечи. Во всей позе сквозила неуверенность пополам с обидой: «За что вы так?» – ведь он же пришёл, и вообще, как можно думать, что он мог не прейти?!
– И не ври мне, что этот твой Тиль ничего подобного не предлагал, – с досадой продолжил свой монолог Заболотин. – По нему же ещё там это было видно.
– Я офицер русской армии, – сжавшись, ответил Сиф. И голос у него тоже был будто сжавшийся.
Минуты на две воцарилось молчание, затем полковник вздохнул: