Самый настоящий бывший босс

Варшевская Анна

Захожу в квартиру, открывая дверь своим ключом, и сразу чувствую – что-то не так. Ещё не поздний вечер, но для этого времени слишком тихо. Правда, мне навстречу тут же выходит Алекс.

– Что случилось? – спрашиваю, глядя на него.

– Матвей вирус подцепил, – отвечает негромко и тут же торопливо добавляет: – Только не волнуйся, мы со всем разобрались! Температуры уже нет, он спит. Аня приезжала, сказала, всё в пределах нормы.

Меня накрывает чувством вины. Алекс здесь один справлялся, а

я…

– Прости... – начинаю тихо, но меня тут же перебивают.

– За что ты извиняешься? – мужчина смотрит на меня удивлённо, подходит ближе, тянется обнять, и я прижимаюсь к его груди. – Ты же ни в чём не виновата! Я-то думал, мне влетит…

– Я тебя одного оставила, и…

– Напомнить тебе, кто кого первый оставил одного? – Алекс отстраняется, гладит меня по щеке, нежно целует. – Я вообще после этих трёх дней не понимаю, как ты со всем справлялась?!

– Я не задумывалась, – дёргаю плечом и улыбаюсь. – Времени не было. Просто делала – и всё.

– Устала? – Алекс помогает мне снять пиджак. – Хочешь в душ или ещё что-то? Ты голодная?

– Сейчас загляну к Матвею, и в душ, – решаю, подумав. – Есть не хочу, сделаешь мне чай?

– Конечно, – он кивает.

Сын спит, разметавшись по кровати. Осторожно убираю чёлку с чуть вспотевшего лба, проверяю футболку – не влажная, но и температуры нет.

– Я его переодевал, – шёпотом сообщает мне Алекс. – После того как температура спала. Спасибо твоим подругам, – немного смущённо пожимает плечами. – Матвею привезли лекарства и бульон, а мне выдали кучу инструкций.

– Они такие, – киваю, тепло улыбаюсь. – Мы очень давно дружим, с самого детства.

Осторожно выходим из детской, прикрываем дверь, и я тут же снова попадаю в крепкие объятия.

– Я соскучился, – Алекс смотрит на меня так, что мне становится неловко.

– Я тоже, – целую его, но быстро отстраняюсь. – Всё-таки схожу в душ.

Переодевшись и подсушив волосы, захожу на кухню. И опять ловлю то же ощущение – что-то не так. Да что за чёрт?

– Что-то поменялось, – говорю задумчиво.

– А? – Алекс дёргается, выплёскивая чай себе на руку, шипит и суёт кисть под холодную воду.

– Сильно обжёгся? – встревоженно подскакиваю к нему.

– Нет, всё нормально, – он встряхивает рукой, вытирает о полотенце. – Чаю?

– Да-а, – поворачиваюсь и невольно округляю глаза. – А что с плитой?

– А что с ней? – у него такой виноватый вид, что мне становится смешно.

– Алекс, ты совершенно не умеешь врать, – с трудом сдерживаю готовую расплыться улыбку.

– Обычно умею, – выдаёт это чудо. – Это ты на меня как-то неправильно влияешь!

– Да ладно тебе, – обнимаю его за талию, прижимаюсь головой к плечу. – Давай рассказывай, что у вас тут стряслось?

–

Мама? – раздаётся сонный голос.

– Привет, мой хороший, – оглядываюсь и подхватываю вышедшего из детской Матвея на руки. – Как ты себя чувствуешь?

– Устал, – жалобно отвечает сын, обнимая меня.

– Так всегда бывает, когда болеешь, – успокаиваю ребёнка и сажусь с ним вместе на диван. – Но тебе уже лучше, температуры нет.

– Папа Лёша давал мне лекарство, – невнятно отвечает он, уткнувшись мне в шею, и я вскидываю взгляд на Алекса. Тот выглядит ошарашенным. Видимо, это первый раз. Улыбаюсь мужчине сквозь слёзы, навернувшиеся на глаза, и он резко отворачивается.

– Матвей, налить тебе чаю? – говорит, откашлявшись.

– Да, с лимоном, – кивает сын.

Мы все пьём чай, а потом Алекс относит сонного ребёнка обратно в кровать и, вернувшись, утягивает меня в спальню.

– Он уже опять заснул.

– С ним всегда так, когда болеет, – пожимаю плечами, прижимаюсь к мужчине потеснее. – Пусть спит, во сне выздоравливают. А ты как себя чувствуешь? Как твои рёбра? И ты так и не ответил насчёт плиты, я уж молчу про драку, о которой мне ляпнул Матвей!

– Анге-ел, – стонет Алексей, – давай не сегодня, а? Всё объясню, обещаю…

– Ладно уж, отдыхай, – фыркаю ему в плечо.

Мне действительно всё объясняют. Когда Матвей уже чувствует себя хорошо. И я выговариваю двум виноватым заговорщикам, что маме врать бесполезно, потому что она всё равно выяснит правду, и тогда достанется сильнее, чем если бы сразу признались. В ответ меня целуют с двух сторон и дарят один – конфеты, а другой – букет цветов.

Ну и как на них сердиться? Это же совершенно невозможно!

Спустя пару недель мы собираемся в доме у Добрыниных со всем нашим детским садом. Матвей, как самый старший, развлекает двух кнопок – трёхлетнюю Ярославу и Веронику, дочку Ани и Никиты, которой чуть больше двух, неподалёку явно в надежде на мясо со стола крутятся два кота – рыжий и чёрный, за всем этим бедламом ухитряется приглядывать Герман, Анин отец. Ему уже далеко за семьдесят, но энергии у него до сих пор хоть отбавляй, даже и не скажешь, что несколько лет назад перенёс тяжёлую операцию.

Мы с подругами сплетничаем на веранде, сидя в удобных лёгких креслах вокруг низкого плетёного стола, наши мужчины в это время оккупировали мангал.

– Никита хочет, чтобы в этот раз я вышла в декрет пораньше, – Аня поглаживает заметно округлившийся животик.

– А ты? – Мари потягивает сок, краем глаза наблюдая за катающимися по густому газону детьми.

Аннушка фыркает.

– Может, я и соглашусь, – пожимает плечами и сладко потягивается. – Пусть ещё поуговаривает.

Хлопает калитка, и дети, завизжав, кидаются вперёд.