Самый неподходящий мужчина
Шрифт:
Если существует подозрение на отравление, почему Фитцроджер не хочет говорить об этом даже сейчас? Не может ли он быть замешан?
Нет, у него не было времени. Он был с ней, заботился о ней, в то время как злодей подсыпал что-то в сидр и давал указание служанке вручить его ей, Дамарис. Кому-то следует поговорить с этой служанкой. И проверить осадок в кружке. На крысе или мыши. В Чейнингсе их полно. Неужели Фитцроджер в самом деле подразумевал, что кому-то грозит опасность и он знает кому? Это вновь возвращало к предположению о том, что кто-то хотел навредить Джениве.
— Нет-нет, все в порядке.
— Вы уснули. Я отнесу вас на кровать.
Дамарис чувствовала, что должна запротестовать, но глаза сами собой закрылись. Она пробормотала, что слишком рано идти спать.
— У вас были напряженные дни, потом шок от падения, да еще и это. Вашу постель сейчас прогревают горячим утюгом. Она скоро будет готова. Дженива уже встала и прекрасно себя чувствует, поэтому можете пока занять ее место в постели Эша.
— Как грешно, — пробормотала она.
Когда он положил ее, девушка услышала улыбку в его голосе.
— Тогда грешных тебе снов.
Дамарис чувствовала, что должна настоять на обсуждении ядов, но у нее не осталось сил. Она погрузилась в сон раньше, чем полог задернулся.
Как только комната Дамарис в западном крыле была готова, Фитц отнес ее туда, положил на кровать и оставил на попечение ее горничной. Эш дал понять, что хочет поговорить с ним в личном кабинете маркиза, известном как малая библиотека, соединенном с его спальней.
На обратном пути Фитц задержался в холодном, как ледник, Королевском салоне, чтобы подумать. Ему хотелось рассказать Эшу правду, но он обещал сохранить угрозу покушения в тайне и не был уверен, есть ли причина нарушить слово. Нет, такой причины нет. Происшествие с Дженивой вполне может иметь простое объяснение. Приняв решение, он вошел в малую библиотеку через дверь, противоположную той, что вела в спальню.
Эта комната была задумана как личный кабинет маркиза. Однако четыре маркиза Эшарта мало интересовались своими имениями, поэтому сейчас это было место отдыха, обставленное удобными креслами и диванами. Письменное бюро было единственным предметом, напоминающим о деловом предназначении помещения, но оно стояло в углу, вытесненное изысканным карточным столом.
Эш отвернулся от созерцания огня.
— Если не возражаешь, я займу твою комнату.
Это не было просьбой. Комната располагалась рядом с этой, и в двух случаях, когда Фитц сопровождал Эша сюда, он жил в ней. Эшу хотелось быть поближе к Джениве, что вполне понятно.
— Конечно. Где я буду спать?
— Займи комнату, приготовленную для Талии. Угловую, в западном крыле.
— Рядом с комнатой мисс Миддлтон? Эш вскинул брови:
— Боишься за свою добродетель?
— Я буду держать пистолет под подушкой, — сухо отозвался Фитц. — Но сегодня ночью это не будет иметь значения. Я возвращаюсь в Тикмануэлл, чтобы разузнать, что к чему.
Все это время Эш медленно закипал,
— Что за чертовщина происходит, Фитц? Что вызвало этот приступ?
— Нервы? — предположил Фитц, сожалея о необходимости уклоняться от откровенных ответов.
— У Дженивы?
— Я видел приступы слепой паники даже у храбрых мужчин.
Эш возбужденно зашагал по комнате.
— От одного только приезда в Чейнингс? — Он остановился и, прищурившись, смотрел на Фитца. — Я видел, как вы с мисс Миддлтон что-то высматривали в той кружке. Что-то было в сидре? Мы же все его пили.
По крайней мере тут он мог ответить честно. — Не знаю. Потому-то я и возвращаюсь в Тикмануэлл. Быть может, в одну чашу что-то попало, и кто-то еще заболел.
— Что попало? А если нет, кто-то пытался отравить Джениву, и наиболее вероятная подозреваемая — мисс Миддлтон.
— Не пори чушь. С какой стати ей это делать?
— А как можно ждать разумного поведения от такой женщины? Дьявол побери, она преследовала меня, как питбуль!
— Вдова подала тебя ей на блюде. Разумеется, ей хотелось откусить. — Фитц сдержал раздражение. — Это нелепо. Она ведь только что спасла Джениве жизнь.
— Может, в этом и состоял ее план. Поднять тревогу и стать героиней.
— О Боже! Давай отложим это, пока я не вернусь с информацией.
Эш прошелся по комнате, затем снова повернулся к нему:
— Ладно, но если что-то было подсыпано в ту кружку, у кого еще была лучшая возможность? Кто еще мог быть уверен, что только Дженива ее выпьет?
Хорошие вопросы.
— Ответы лежат в Тикмануэлле, поэтому я уезжаю. Эш взглянул на часы:
— Уже седьмой час, и очень холодно.
— В небе луна. И чем скорее, тем лучше.
— Ты рвешься в бой, мой друг.
Как бы Эш чего не заподозрил? Он все знал о работе Фитца телохранителем, но не имел представления, что его самого охраняют.
— Я готов воспользоваться своими навыками, — небрежно сказал он и сделал ложный ход. — Но если ты не хочешь, чтобы я...
— Нет-нет, просто странно видеть, как теория становится реальностью на моих глазах. Старый боевой конь возвращается в строй.
— Старый? — переспросил Фитц. Эш рассмеялся:
— Ну ладно, молодой жеребец! Ты вернешься сегодня? — На расспросы в Тикмануэлле уйдет некоторое время, поэтому мои старые кости могли бы отдохнуть и там. Но я прискачу обратно с рассветом.
Эш протянул руку:
— Спасибо.
Они не имели привычки пожимать друг другу руки. Фитц понял, что это мирный жест после их спора, и принял его.
— Хотя я сожалею, — сказал Эш, — что тебе приходится возвращаться к боевым действиям. У меня такое чувство, что ты предпочел бы забыть о таких вещах.
Фитц взял в руки кружку.
— Это верно. Такая работа заставляет человека во всем видеть плохое, всегда быть начеку и спать вполглаза. Но бывали времена, когда я охранял жизнь тому, кого предпочел бы видеть мертвым. А сейчас с этим у меня проблем нет. — Он направился к двери, но там обернулся. — Постарайся не подозревать Дамарис. Она здесь ни при чем.