Самый страшный зверь
Шрифт:
– Ты о чем?
Дирт крутанул между пальцев длинную стрелу с серым оперением:
– Я надел на нее медный наконечник. Он годится для охоты, но плох для убийства тех, кто защищается железными доспехами.
Мексарош, с тоской покосившись на латы, набитые костями и прахом Патавилетти, кивнул:
– Зря, – и, хватаясь за последнюю соломинку, чуть ли не взмолился: – Дирт, я ведь был добр к тебе. Не позволял спайдерам ничего лишнего. Без меня они бы тебе уши отрезали. И это не самое страшное, на что они были способны.
– Выпрашиваешь жизнь?
– Выпрашиваю. – Маг признал очевидное.
– Помнишь Кериту?
– Кого?
– Девушку, с которой я хотел уйти из Хеннигвиля, звали Керита. Она не выпрашивала жизнь. Она просто побежала. И у нее тоже не было доспехов. – Дирт указал рукой на юг, туда, где нездорово-пестрая поверхность болота соединялась с синевой небес: – Где-то там, на другом конце равнины, стоит город. Развалины города. Говорят, в его окрестностях до сих пор водятся демоны. Но их тебе тоже не
Маг, посмотрев в указанном направлении, увидел то же, что и везде: неровные кочки, по виду которых невозможно судить, выдержат они вес тела или нет, и лужицы подернутой ржавой пленкой воды между ними. Ни птичьего пения, ни жужжания насекомых, высвободившаяся сила древнего оружия, запущенного давно погибшими магами, уничтожила всю мелочь, на которую в обычное время не срабатывала.
С тоской покосился на Дирта, увидев, как тот деловито пристраивает стрелу на тетиву. Бросил наливающийся предсмертным ужасом взгляд на опушку леса, где все в той же позе стоял куджум, уже ничуть не страшный.
Мексарош и впрямь не ошибся тогда, когда пауки были еще живы и дружно мчались прочь от вздохов пробуждающейся древней магии, ему на самом деле не удалось добраться до этого леса.
– Ну беги же. Беги! Беги давай! – Дирт сорвался на злобный крик.
Маг опять обернулся лицом к югу, обреченно вздохнул, подобрал полы длинного одеяния.
И побежал…