Самый яркий свет
Шрифт:
— Ты отличная мать, — убежденно заявила Фрэн. — Эбби, при такой адской работе, с собственным бизнесом… А я ведь помню, так когда-то ты разрывалась на трех работах, чтобы свести концы с концами. И все-таки ты всегда находила для Кэти время, гораздо больше времени, чем многие ничем не занятые матери. А как ты заботишься о своих служащих! У тебя материнский инстинкт развит сильнее, чем у многих, и, если бы я откладывала по фунту каждый раз, когда мои домочадцы сокрушаются, что я не похожа на тебя, я бы уже давно стала миллионершей.
— Фрэн, зачем, по-твоему,
— А почему бы тебе не сказать Кэти то, что ты только что сказала мне? Уверена, она тебя поймет…
— Не могу, — воскликнула Эбби. — Если я ей скажу, она подумает, что я давлю на нее. А ведь она в самом деле хочет с ним познакомиться…
— Знаешь, что тебе надо? Знаешь? — спросила Фрэн. — Тебе надо влюбиться, чтобы у тебя появились отношения с кем-нибудь…
— Отношения? Какие отношения? О чем ты говоришь? — рассердилась Эбби. — Не ужели ты не понимаешь, что в моей жизни и без того хватает проблем?
— Ладно-ладно. Но, будь я в твоей шкуре, мне было бы очень приятно продефилировать перед мужчиной, которого когда-то любила и который обидел меня, под ручку с другим, чтобы и он, и все на свете поняли, как мне наплевать на него. Что же до другого мужчины… Скажем так: пора тебе погулять немного и утереть носы всем нам, которым немножко больше повезло в жизни. Честное слово, будь я одна да еще выгляди, как ты, ни одного вечера дома бы не сидела.
— Да? — холодно осведомилась Эбби. — И где бы ты искала этого мужчину?
— Во-первых, я всегда могу одолжить тебе Ллойда, чтобы ты попрактиковалась на нем, — хихикнула Фрэн. — А во-вторых, не тебе у меня спрашивать. Но, умоляю, заставь своего Сэма поволноваться…
— Он не мой, — напомнила ей Эбби. — И, полагаю, мои отношения с другими мужчинами или отсутствие таковых вряд ли интересуют Сэма.
— А тебе хочется, чтобы интересовали?
Эбби сердито посмотрела на подругу. — Конечно же, нет. Зачем? Единственное, что мне от него нужно, чтобы он исчез.
Через час Эбби ехала домой, позвонив сначала в отель, чтобы ей доставили машину, и Деннису, чтобы уверить его в своем полном выздоровлении. Третий звонок она сделала в контору, узнав у секретарши, как идут дела и нет ли чего-то срочного.
Она розовела, вспоминая заботливые расспросы Денниса. Наверняка ему рассказали об инциденте. В жизни Эбби были моменты, о которых она вспоминала с неудовольствием или с сожалением, но свое вчерашнее неумение скрыть чувства, мгновенно охватившие ее при взгляде на Сэма, она расценивала как самое большое поражение.
Остается надеяться, что Сэм не вообразит, будто она все еще страдает по нему. Он должен отлично представлять ее отношение, ведь только слепой мог не заметить, как сильно она ненавидит его. В конце концов, точки над «i» были расставлены много лет назад. Будь это иначе, они бы,
Если бы все, что было тогда, происходило сегодня, конечно, и он, и она вели бы себя иначе. И все-таки хорошо, что все сложилось, как сложилось. Меньше всего Эбби хотелось бы, чтобы отец ее ребенка убеждался в своем отцовстве с помощью медицинских тестов.
Тяжело вздохнув, Эбби остановила машину возле дома и заглушила мотор. Взяв сумку, она направилась к двери, держа ключи наготове… И только сунув ключ в скважину, поняла, что дверь открыта.
Похолодев, она неуверенно толкнула ее и переступила через порог. Только у нее и у Кэти есть ключи. Не значит ли это, что Кэти опять выкинула какой-нибудь фортель?
Ну, так и есть!
Оказавшись в гостиной, Эбби превратилась в изваяние. Совсем не Кэти сидела в одном из симпатичных кресел с вышитыми подушками и мирно беседовала с мурлыкавшей кошкой, которая, как ни странно, покинула свое любимое место, чтобы уютно устроиться на коленях у… Сэма.
Осторожно спустив кошку на пол, он встал, не сводя с Эбби неулыбчивого взгляда. Крепко сжимая в руках сумку, словно от этого зависела вся ее жизнь, Эбби с откровенным недружелюбием спросила:
— Что ты тут делаешь? Как вошел?
— Кэти одолжила мне свои ключи, — спокойно ответил он, даже слишком спокойно, если сравнить с состоянием Эбби в течение последних часов. — Нам надо поговорить.
Они стояли друг против друга, и между ними было не больше трех футов. Эбби Сэм показался выше и шире в плечах, чем вечером в ресторане. Возможно, потому что теперь на ней были туфли без каблуков. Ее задело, что он выглядит таким спокойным и уверенным в себе — и где? — в ее собственном доме, тогда как она не в силах держать себя в руках. Сэм нарочно все подстроил, наверное, решил, что так ему будет легче взять верх.
Эбби, молниеносно перебрав в уме варианты, решила, что у нее есть альтернатива: или она изображает пассивность и, ни слою не говоря, немедленно уходит; или ничего не скрывает и дает Сэму понять, что он абсолютно ничем не может поколебать ее решение не пускать его в их с Кэти жизнь…
Поскольку Эбби отлично знала, что пассивность не в ее характере, то выбрала второе.
— Нам надо поговорить? — холодно переспросила она. — С каких пор, Сэм, у тебя появилось право решать, что мне надо или не надо? — Ледяная усмешка скривила ее губы. — Ты можешь хотеть или не хотеть говорить со мной, но, поверь, у меня нет ни желания, ни нужды в этом.
— Нам надо поговорить. Не только ради нас самих, — продолжал Сэм, не обращая внимания на неприязненный прием. — Ради нашей дочери.
— Нашей дочери?! — Эбби едва не задохнулась от ярости. — У тебя нет дочери! Кэти моя и только моя. Ты не хотел ее. Ты заявил, что у тебя не может быть дочери… Помнишь?
— Я был не прав. Да, я ошибся. Но тогда мне и в голову не могло прийти…
Эбби смотрела на него, и кровь отливала от ее лица, а по телу пробегала дрожь, по мере того как до нее доходил смысл его слов.