Самый жаркий день
Шрифт:
Ну, иди сюда, негодяй!
Хивинцы с ревом бросились к укреплению, я замахнулась, но в этот момент молодой еще пехотинец выкинул вперед ружье, и штык пропорол шею последнего хана Хорезма.
– Невместно, барышня, самой сходиться с таким умелым, – спокойно объяснился солдат, умело отбивая чужой клинок, чем воспользовался злющий Тимофей и поразил противника своим оружием.
– Ты хана убил, – сказала я, но смотрела в этот момент только на одну фигуру.
– Да хоть султана. За Вас, барышня, мы хоть императора английского на штыки поднимем.
Я уже не слушала.
Узбеки все больше
Лицо Сержа было забрызгано кровью, он безуспешно старался оттереть ее жесткой перчаткой, но делал только хуже. Мне было плевать на это, я ждала, когда он подъедет ближе. И мой гусар не подвел: вскочил ногами прямо на седло и запрыгнул на баррикаду.
– Хорош, шельмец! – восхищенно крикнул один казак, увидевший такую вольтижировку.
Фатова подхватили под руки, чтобы не упал вниз, он же смотрел только на меня.
– Серж, Вы как в авантюрном романе пришли на помощь даме в самый последний и тяжелый момент.
– Саша, я подгонял полк, как только мог.
Какие-то люди стояли вокруг, шум от них доносился словно сквозь толстое одеяло. Серж осторожно взял меня за руку, и в следующий миг я сама обхватила его за шею и впилась своими губами в его – сухие, потрескавшиеся. Вместо их вкуса смешалась чья-то кровь, гарь, грязь, мои слезы, но сейчас это было совершенно неважно.
– Ты пришел, – ревела я, оторвавшись от поцелуя. – Я и представить себе не могла такое, но ты пришел.
Рядом вытирали скупые слезы ничего не понимающие солдаты, рыдал расчувствовавшийся генерал Ланжерон, а я целовала щеки своего Сержа, не обращая внимание ни на кого. Где-то еще продолжался бой, но это было уже в каком-то другом мире.
[1] Чакчиры – шаровары, сужающиеся к голени.
[2] Вальтрап – суконная накидка по седло.
[3] Ментик – короткая куртка
Глава 28
Конечно, мы с Сержем не вылезали из постели следующие два дня. Конечно, это преувеличение, ведь происходящие события не позволяли полностью отдаться наслаждению друг другом. Во всей этой ситуации к нашим постоянным уединениям все относились с пониманием, и только Александр Павлов ходил смурнее тучи. Благо его постоянно отвлекал другой Павлов – Нестор, тягавший кавалерист-девицу на перевязку: вражеская сабля рассекла мясо на ребрах и глубоко порезала правую грудь. Еще бы чуть-чуть, и отделила бы ее от тела. Сами Павловы мрачно шутили, что неведомый хивинец чуть было не исполнил мечту Александра по превращению его в мужчину. Не до конца, но все же.
Фатов на необычного моего воздыхателя смотрел искоса. И сразу заявил, что в утехах с его или ее участием видит срам, Господу явно противный. Я только рассмеялась и положила голову на голый живот своего возлюбленного. К этому моменту уд Сержа привести в боевое состояние не смог бы никто, расстарались мы на славу. Яэль сидела в соседней комнатке и краснела, слушая наши крики. Она все еще страдала по убитому капитану Вилкову, а мне призналась, что лишилась с ним девства, будто это было тайной в крепости! Это, конечно, могло создать проблему, однако Бог миловал, и в урочный день девушка пустила кровь, а, значит, не понесла.
– С жидовочкой-то ты не грешила? – спросил Серж.
– Господь с тобой! У нее любимый погиб только что, сама она веру сменила на днях в его память в том числе!
– Глупо шучу, прости. Мне кажется, что я чувствовал, когда ты с кем-то. Словно и сладко одновременно, и больно. Быть такого не может, но не мог от мыслей таких избавиться.
– Знаешь, – я повернулась, чтобы смотреть гусару в глаза, – я тоже такое ощущала. Не знаю, как это возможно, вот только была уверена в этом. И испытывала такие же чувства. Много раз мне изменял?
Серж притворно возмутился:
– Изменял? Ты мне не дала согласие стать моей женой! И сама велела не становиться монахом!
Я вздохнула:
– Часто жалела об этом.
– Я тоже. Если же ответить на твой вопрос, то не много я был с другими женщинами. Кавалер я был в полку видный – гвардеец из столицы, отмечен Императором! А история со ссылкой только придавала загадочности. Но с тобой никто не сравнится, и скоро стало и скучно, и даже противно. И вот стал не то, чтобы избегать женского общества, но ни с кем не сходился. От чего приобрел репутацию еще более загадочного типа и еще большее внимание дам. А ты?
– А что я, – вздохнула тяжело. – Сначала пыталась пустоту заполнить, но тебя не хватало. Было три мужчины за все это время… четыре, – я вспомнила в Великом Князе, вот только рассказывать о нем не следовало. – Так что Марго дорвалась до моего тела, аж объелась.
Серж рассмеялся и прижал меня к себе еще нежнее.
– Как у нее дела?
– Да все такая же, ничто ее не изменит. Прыгает из одной постели в другую, стала причиной сразу двух дуэлей. На весь белый свет ей плевать, никакие пересуды ее не трогают. Знает, что талант ее востребован. А еще издала научный труд по врачеванию, и его высоко оценили в тех кругах. Плевались ученые старички от личности автора, – хихикнула я, – но хвалили.
После поднялась повыше, чтобы посмотреть в глаза Сержу, прикоснулась к его лицу и тихо прошептала:
– Я так ждала тебя. Не надеялась, но ждала. Представляешь, думала, что погибну в последнем бою, а о тебе и не вспомнила. Дура же!
– В бою не о том думаешь, милая Саша. Когда идет рубка, не вспоминаешь любимых. Но я пришел.
То, что в экспедиции было посчитано за чудо, для подошедшего корпуса таковым не являлось. Петр Кириллович Эссен натиск на юг претворял в жизнь с размахом. Не зря он стягивал войска к Оренбургу, пусть и планировал начинать активные действия даже не в следующем году.
Но все изменило прибытие киргиза, отправленного полковником Некрасовым сразу же после сражения при Аму-Дарье. По-русски тот говорил посредственно, однако письмо «интенданта» передал в целости и сохранности. Военный губернатор выводы сделал, а упоминание присутствия в рядах противника красных мундиров его просто вызверило. Войск к этому времени вокруг города скопилось предостаточно, и Эссен решил, что нечего им объедать магазины, если сейчас представился удачный момент одним ударом опрокинуть Хорезм.