Сандро из Чегема (Книга 1)
Шрифт:
– Ну что, – перебил тут его старший великан, – мы будем твои проповеди слушать или начнем испытания?
– Начнем, – сказал Джамхух, глядя на золотоголовую Гунду и наслаждаясь ее красотой.
– Прежде чем задавать вопросы, – предупредил старший великан, – я хочу дать моим братьям несколько распоряжений по хозяйству.
– Пожалуйста, – сказал Джамхух, глядя на Гунду, стыдливо уплетающую помидор и от этого еще больше хорошеющую, – так я готов ждать целую жизнь.
– Братья мои! – воскликнул старший великан. – Я, наверное, до конца испытаний уйду, неотложное
Братья дружно расхохотались, а друзья Джамхуха заметно приуныли.
– Друзья мои, – крикнул Джамхух, – выше головы! Неужели вы не понимаете, что он нарочно так говорит, чтобы ослабить наш дух!
– Нарочно-то оно нарочно, – сказал Объедало, кивая на частокол, – но слова его кое-чем подтверждаются, Джамхух!
– Начинаются испытания на умственную сноровку! – крикнул старший великан. – Какой порок души самый подлый?
Все притихли, и даже золотоголовая Гунда перестала есть помидоры.
– Самый подлый порок души, – сказал Джамхух, – это нечистоплотность души, потому что в условиях этого порока возможны все остальные пороки.
– Правильно, правильно! – Гунда захлопала в ладоши. – Хотя я не понимаю, почему это так, но я все ответы знаю заранее!
– Ты не вмешивайся, – заметил старший великан. – Да, ответ правильный. У нас все честно. Второй вопрос, – сказал старший великан. – Какое животное самое стыдливое в мире?
Воцарилось напряженное молчание. Друзья Джамхуха страшно волновались за него.
– Из тех животных, что водятся в наших краях, или вообще? – не выдержал Объедало.
– Какое животное самое стыдливое в мире? – повторил великан, не удостаивая вниманием Объедалу и в то же время показывая, что он задает глупые вопросы.
– Овца, – наконец сказал Джамхух, – самое стыдливое животное. Она прикрывает свой зад чадрой собственного курдюка.
– Правильно, Джамхух! – воскликнула Гунда и снова захлопала в ладоши.
– До чего же ты умный! Так бы я тебя и расцеловала!
– Гунда, веди себя прилично, – сказал старший великан и стал шептаться с братьями.
Спутники Джамхуха явно повеселели, а Силач, потирая руки и воинственно поглядывая на братьев-великанов, подмигнул друзьям:
– Четверых беру на себя.
– Какого человека в мире следует считать самым храбрым? – прозвучал наконец третий вопрос. Братья-великаны на трудность этого вопроса возлагали самые большие надежды.
Но как раз этот вопрос для Сына Оленя оказался очень легким.
– Самый храбрый в мире человек, – сразу же ответил Джамхух, – это такой человек, кто выбросил из своей жизни всякую хитрость.
– Правильно, – мрачно согласился старший из великанов, и по его глазам было видно, что сам он из тех, которые если что и выбрасывают
Прекрасная Гунда от волнения перестала есть помидор. Она прошептала одними губами:
– Бедный Джамхух, если б ты знал, что достаточно волоском из моих кос провести по лезвию кинжала, как камень расколется от его прикосновения.
Слухач уловил ее шепоток и мгновенно передал его Ловкачу. Ловкач прошел мимо Гунды и, словно отмахиваясь от комаров, незаметно вырвал волосок из ее косы и, подойдя к Джамхуху, незаметно провел волоском по лезвию кинжала. Джамхух подошел к гранитной глыбе и с такой вдохновенной силой ударил по ней кинжалом, что искры посыпались из гранита, и глыба раскололась на две части, сверкая на разломе вкраплинами кварца. Джамхух, сам пораженный силой своего удара, замер над распавшейся глыбой, а потом, всовывая кинжал в ножны, сказал:
– Видно, в человеке заложены неимоверные силы, о которых он не подозревает. Надо обдумать это.
– Ну что ж, – помрачнел старший великан, – видно, дело идет к свадьбе. Попробуем вас на обжираловке и на опиваловке.
– Это мы можем, – сказал Объедало, облизываясь.
– Горло пересохло, пить хочется, – добавил Опивало.
И тут братья-великаны зарезали двух быков, развели огонь посреди двора, целиком зажарили быков на огромных вертелах, вынесли столы и поставили на них зажаренных быков. По одну сторону сели хозяева, по другую – гости. Одного быка разделали и разделили всем поровну, а другого оставили про запас. Только все приступили к еде, как Объедало, дожевывая свою порцию, подсел ко второму быку. Отрезая ножом огромные ломти мяса от туши быка, он за час целиком его съел, и лишь начисто обглоданный скелет быка остался на столе. Взглянув на великанов сквозь ребра обглоданного быка, Объедало сказал:
– Ку-ку! Не будет ли добавки?
– Добавки?! – удивились великаны и стали переглядываться.
– С обжираловкой у вас все в порядке, – объявил старший великан, – посмотрим, как у вас с опиваловкой.
Два брата великана вынесли из винного подвала тридцативедерную амфору с вином, прислонили ее к столу и сказали:
– Пробуйте, вино будем пить по вашему выбору. Это красное. Не понравится – вынесем амфору с белым вином.
Опивало подошел к амфоре и подмигнул Силачу:
– Подсоби-ка, браток!
Силач приподнял амфору, осторожно наклонил ее и начал вливать вино в разинутый рот Опивалы. Минут через пятнадцать, к великому изумлению великанов, Силач запрокинул амфору, и последняя струйка вылилась в рот Опивалы. Силач откатил опустевшую амфору, а Опивало, утираясь, посмотрел на великанов и сказал:
– Ну что? Красное вино неплохое. Попробуем теперь белое.
– Тридцативедерную амфору на пробу?! – воскликнул старший великан. – Нет, у них с опиваловкой обстоит еще лучше, чем с обжираловкой.