Сандровские. Трилогия
Шрифт:
Прежде чем ответить, Борис помедлил. Девчонка разозлилась. Это было лучше, чем слезы и истерика. Когда женщина злится, он не испытывает угрызений совести за свои поступки. Хотя…про него сложно сказать, что он часто вспоминает, что такое совесть.
— Егор заберет велосипеды. Я не отбираю подарки, которые дарил.
— И на том спасибо, — пробормотала себе под нос Майя, слезая с велосипеда.
У неё возникло странное, не свойственное ей ощущение — её стало подташнивать. Может быть, она переволновалась? Вампиры практически не болеют, и тошноту испытывают лишь когда…рядом
Майю точно молнией ударило. Она чуть приглушенно вскрикнула и уставилась на князя Сандровского.
— Что? — грубо спросил он, заметив её взгляд.
— Борис….Меня затошнило…
— Здесь полно кустов, если боишься, что тебя сейчас вырвет.
Майя поморщилась.
— Я понимаю, что ты не высокого мнения о женщинах, но не стоит постоянно грубить! — в тон ему ответила Майя и огляделась по сторонам. — Я никогда не принимала участие в вылазках на стригоев, и мне везло — лично с ними я тоже не сталкивалась, иначе не разговаривала бы сейчас с тобой. Но мне хорошо известно, что вампиров начинает тошнить, когда рядом появляются стригои. Я права?
— Тебе не откажешь в сообразительности.
Майя сильно побледнела, пошатнулась и по инерции придвинулась ближе к Борису.
Невольно признав в нем защитника.
И этот инстинктивный жест заставил тело Бориса содрогнуться. В области груди образовалось тепло, которое побежало по венам и жилам, и он сделал шаг, загораживая широкой спиной Майю от стригоев. Меньше всего ему хотелось, чтобы они запомнили её и начали охоту.
То, что стригои разгуливали по парку среди белого дня, уже навевало подозрительные мысли. В последнее время семья Сандровских стала постоянным объектом преследования. Их пытались уничтожить. Не зря Борис выступил в "Жерло", он дал понять, что их так просто не сломить. Зубы многие пообломают, если у кого возникнет подобное желание.
С стригоями был другой разговор. У Бориса всё чаще возникала мысль выйти на их предводителя. Твари действовали под чьим-то руководством. Скорее всего, у них был король, который ими управлял.
И что этому выродку понадобилось от Сандровских?
— Борис, мне говорили, что стригои избегают появляться днем в людном месте, — слова Майи вернули его к действительности.
— Мы многое чего о них не знаем. Обопрись на меня.
На этот раз Майя не стала спорить. Она с радостью покинет место, где находились их враги. Поэтому она, не колеблясь, вложила ладонь в крепкую руку мужчины.
И если бы она взглянула на него, то увидела, как он на короткое мгновение закрыл глаза, и на его суровом лице появилось почти счастливое выражение….
— Он покупал велосипед для девчонки.
— Любовницыыыы? — шипящий голос прозвучал яростно.
— Скорее всего.
— Достааааньте мне её.
— Это невозможно! Он от неё не отходит!
— Сегодня жееее! — с властными нотками спорить было бесполезно.
— Но как?….
—
— В его окружении находятся лучшие бойцы из службы безопасности.
Смех был злым.
— Нет ничегооооо проще! Пустите на мясо новообращенных! Разве у нас мало разменных скотоооов?
Глава 9
Майя опасалась вечера.
И опасалась оставаться с Сандровским наедине в квартире. То, что он снова попытается взять её — она не сомневалась.
После того, как она впервые столкнулась с стригоями — и то не лицом к лицу — она стала молчаливой и задумчивой. Когда ты слышишь о врагах, и ощущаешь их — это две разные вещи.
Они поднимались в лифте, когда Майя, сама не ожидая от себя, спросила:
— Твои шрамы получены в битве со стригоями?
Майя спросила и ужаснулась своей смелости. Она чуть заметно побледнела и сильнее вжалась в панель лифта. Реакция Бориса могла быть какой угодной.
И она оказалась права. Борис отреагировал, но не так, как мог, окажись на её месте, кто угодно другой.
Он никому не позволял расспрашивать про шрам на лице. Это было табу. Знали только братья. Он специально сделал тату на шраме, чтобы выглядеть ещё более устрашающе. В первые годы после освобождения из плена, когда встречающие вампиры пытались иронизировать над его внешностью, они платили за насмешки жизнью. Именно в те годы он наделал поступки, про которые до сих пор шепчутся в кулуарах.
— Баш на баш, — ответил он, скрестив руки на груди.
— Что? — не поняла девушка.
— Я рассказываю про своё уродство, ты мне рассказываешь, почему хромаешь. Идет?
— Ооо….Идет! — Майя не делала секрета из факта своего рождения.
Бориса немного удивило согласие Майи, но он не подал вида.
— Тогда рассказывай, — приказал он.
— Тут и рассказывать особо нечего, Сандровский, — Майя улыбнулась, правда, улыбка вышла грустной. — Я такой родилась. С дефектом. У меня левая нога короче правой на несколько сантиметров. В моей жизни не было приключений, смертельных баталий или поразительных тайн, приведших к тому, что я вынуждена передвигаться с тростью. Родители сочли меня уродом, — она не заметила, как после этих слов губы Бориса сжались плотнее, а глаза зло вспыхнули. — Сестра, впрочем, тоже. Я их не осуждаю. Они не могли понять, как в вампирской расе, где красота считается нормой, а регенерация начинается после кормления, могла получиться я. Этакая дефективная. Моё уродство даже не пытались исправить, впрочем, как я сейчас понимаю, это и невозможно сделать.
Майя старалась говорить беззаботно, но в её глазах, то и дело мелькали тени. Как бы она не относилась к тому, что родилась калекой и за годы жизни смирилась с неизбежным фактом, глубоко внутри неё затаилась боль. Ей не надо было рассказывать, сколько усмешек она претерпела в прошлом. Мир жесток по отношению к тем, кто отличается от большинства.
Борису это было хорошо известно.
Разница между ними заключалась в том, что он мог за себя постоять, Майя — нет.