Сандровские. Трилогия
Шрифт:
— Оказывается, тебя следует почаще кормить, воробушек, — пробормотал он и поцеловал её в затылок.
Майя покраснела. Теперь, когда страсти поутихли, её скромность вопиюще возмутилась бесстыдным поведением хозяйки.
— Извини, я…, - начала было она, но Борис прервал её.
— Даже не думай оправдываться и искать в себе признаки распутства! — он говорил шутливо, и если бы Майя заглянула в его глаза, то увидела, как сильно они светятся от счастья.
—
Она счастлива!
Довольна! Сексуально удовлетворена!
И сыта!
— Ни на сантиметр!
Майя гортанно засмеялась и снова уткнулась ему в грудь. Кто бы только знал, как это было здорово лежать на нём и ни о чем не думать! Она наслаждалась проходящими минутами.
— Ты была голодна и поэтому выгоняла меня? — спросил Борис. Его самолюбие требовало реабилитации.
— Угу…
— А почему не пила донорскую кровь?
— Меня с неё тошнило.
— Даже так?
— Да, сама не знаю, почему…
Борис осторожно взял Майю за плечи и приподнял с груди. Ему захотелось увидеть её лицо и глаза. После секса лицо девушки разрумянилось, а в глазах ещё сохранялся красноватый оттенок.
Она была прекрасна.
У Бориса возникло предположение, почему она не смогла принимать донорскую кровь, но высказывать вслух он его не решился. Предположение было связано с историями об истинных парах. Когда один вампир из пары нуждался в поддержании процесса регенерации, он не мог воспринимать ничью другую кровь, как только партнера.
От одной мысли, что Майя его пара, его сердце на мгновение остановилось, перестало биться. Это невероятно! Это то, на что он уже не смел надеяться! То, о чем запретил себе думать!
Его пальцы чуть сильнее сдавили плечи Майи.
— Ай. Борис, я, конечно, понимаю, что после кормления во мне прибавилось силы, но это не значит, что тебе следует начинать проверять насколько, пытаясь сломать мне кости, — она говорила с улыбкой, так же рассматривая его лицо.
И зачем она выгоняла его эти дни?
Почему нельзя было сразу же рассказать обо всем? Попросить? В глубине души Майя знала, что Борис не отказался бы покормить её. Или она по-прежнему предпочитает держать его на дистанции? Но для чего?? Разве она сама не хочет видеть его рядом? Быть с ним?
Сейчас был неподходящий момент, чтобы разбираться в своих чувствах, и Майя чуть приподнялась, выпуская член мужчины из себя.
— Извини, — он ослабил хватку, но
Майя сразу же напряглась и посмотрела на Бориса глазами, в которых читалось недоумение и легкий испуг.
— Разве уже можно?
— Нужно, — поддерживающе улыбнулся мужчина. — Хански говорил об этом ещё вчера. Так что, дорогая, слезай-ка с меня, будем учиться ходить заново!
Майя осторожно перекатилась на вторую половину кровати, и дрожащими руками быстро собрала волосы, заплетя их в косу. Она не на шутку разволновалась. Пока она чувствовала голод и слабость, она даже мысли не допускала, что можно спуститься с кровати и попробовать ходить.
— Мне как-то не по себе, — честно призналась она.
— Но ведь когда-то надо начинать! Или ты со мной не согласна?
Она кивнула.
— Тогда пошли, — и Борис протянул ей руку. За невозмутимостью скрывалось переживание. Борис волновался не меньше Майи, но знал, что нельзя давать слабину.
Майя приняла руку Борису и осторожно спустила ноги с кровати. Когда её привезли из операционной, она долго смотрела на них, не веря, что теперь они одинаковой длины. Теперь пришла пора убедиться в успешности операции.
— Готова?
— Не готова, но ты мне не оставил выбора, — полушутливо ответила девушка, и коснулась ногами пола.
— Умная девочка, — пробормотал Борис.
Майя встала около кровати, не шатаясь, и не опираясь по привычке на здоровую ногу. Она встала ровно. Не было ни боли, ни неудобств.
— Ну как? — в голосе Бориса всё-таки прозвучали тревожные нотки. — Как ощущения?
Она ничего не стала говорить, крепко сжала его руку и сделала шаг прооперированной ногой.
И ничего. Ни дискомфорта. Ни боли. Ни неудобств.
У Майи невольно на глаза навернулись слезы. Она не могла поверить. Не могло ещё до конца осознать. Она повернула голову в сторону Бориса, тот увидев её слезы, сразу же приобнял её за талию, его глаза потемнели, а брови сошлись на переносице.
— Болит? Что не так? Где конкретно болит?
— Борис!… Нет!…, - Майя не стала сдерживать слез радости, и те покатились по щекам. — Ничего не болит! Всё хорошо! Всё очень хорошо! Это…от счастья! Дай я сама!…Одна…
Когда Борис понял, что Майе, как большинство женщин свойственно плакать и в горе и в радости, его захлестнуло ни с чем несравнимое облегчение.
Он выпустил её руку, и Майя, смотря на пол, пошла. Она шла, не хромая, и не на что не опираясь. Наращенная кость идеально срослась с природной.