Санек 4
Шрифт:
Важные дядьки в пролёте переглянулись, и один коротко и протяжно сказал:
— Однааакоо…
Я же удачно выловил в растопыренной пятерне большой палец купца и выкрутил его как бы в противоход, со всей накопленной ненавистью, прямо до хруста. Купец от неожиданности или, может, от боли приподнялся на цыпочки и смешно запрыгал, его подельник сделал шаг в мою сторону, а из кареты вдруг прозвучал сильный властный голос:
— Ну-ка прекратить балаган. Замерли все. А ты, малец, отпусти толстяка.
Отпустил, куда деваться. Умеет дядька командовать, да так, что и в мыслях не было его ослушаться.
Эти два важняка спокойно покинули пролетку
— Кто мне может коротко и внятно объяснить, что здесь происходит?
В мою сторону он даже не глянул, зато внимательно смотрел на купцов, которые на миг замялись, чем я не мог не воспользоваться и, несмотря на мамины одергивания, сразу заговорил.
— Если позволите, я попытаюсь коротко поведать, что происходит.
Оба важняка тут же повернулись ко мне, и если один из них посмотрел на меня благожелательно, то второй — как-то снисходительно. Но как раз тот, что глядел на меня, как на досадное недоразумение, кивнул мне, как бы разрешая говорить. Мне, честно говоря, уже было пофиг на их отношение, я неслабо завелся, поэтому говорить начал, как только увидел одобрительный кивок.
— Мой отец потратил все свои средства и даже залез в долги вот к этим купцам, — с этими словами я кивнул в сторону нескладной парочки, — и снарядил обоз, который сам повёл в Крым. Там он, к сожалению, погиб. Из всех участников этого похода выжили только два наших дворовых человека, которые и принесли черную весть. А эти вот, узнав о судьбе отца каким-то образом отсудили принадлежащие нашей семье помещения, не беря в расчет договорённости и не дожидаясь истечения договора. Мы здесь, чтобы по решению суда передать документы на владение ими. Сопротивляться этому, в местном понимании, справедливому суду мы не собираемся, но оскорблять себя всяким поправшим память о моем отце дельцам не позволим. У нас нет никакой защиты от этого произвола, но никто не может запретить мне защищать себя и светлую память моего отца, который жизни не пожалел, чтобы в трудный час помочь своей родине. Я все сказал.
Да, пока я говорил, мне в голову вдруг пришла простая мысль: не мог он, опытный купец, не предусмотреть риск гибели в столь опасном предприятии. Он должен был, занимая деньги, оговорить срок возврата, притом с запасом, чтобы семья, даже если он не вернётся, могла отдать долг, что было бы не слишком сложно сделать при нашей налаженной торговле. И вот когда я говорил эту свою фразу о сроках, у колобка глазки неслабо так забегали, что только подтвердило это моё предположение. Непонятно, почему у нас нет никаких бумаг по этому долгу, но я на сто процентов уверен в нечистоплотности дельцов, и все тут. Я ткнул пальцем в небо и, похоже, угодил в самое что ни на есть яблочко. Один из военных, похоже, тоже обратил внимание на бегающие глаза толстяка, но виду не подал, хоть и скривился при этом, будто ему в рот лимон попал. Второй между тем спросил у моей мамы:
— А к градоначальнику обращались?
Ответил я, потому что мама была в каком-то ступоре.
— Нет, и делать этого не станем. Кто-то же помог этим двоим все устроить наилучшим для них образом. Нет смысла тратить время и нервы, когда нам надо думать, как выживать.
— Вот оно как значит, — протянул военный. — Как к вам обращаться и где вас можно будет отыскать при необходимости?
— Маму зовут Екатерина Дмитриевна Александрова. Я Александр Александрович Александров, — тут же выпалил я, на что военные как-то синхронно хмыкнули. Ну да, с фантазией у
— Значит вы здесь, чтобы отдать документы на ваши бывшие помещения? — зачем-то уточнил тот же военный.
— Да, вот они.
Я показал шкатулку, которую до сих пор держал в руках. Подумал секунду, открыл шкатулку, достал оттуда обе свернутые в рулон бумаги, кинул их под ноги купцам и произнес:
— Забирайте. Успеха в ваших делах желать не буду, может, бог даст — подавитесь.
— Вы, Александр слишком дерзкий, не по статусу, — тут же сделал мне замечание все тот же военный.
— Извините, если я своими поступками вас задел, просто не могу на них спокойно смотреть, так и хочется пристрелить их, как псов бешеных.
— А смог бы, будь такая возможность, ведь человека убить не так просто? — тут же спросил второй военный.
— Уж будьте уверены, рука бы не дрогнула.
На такой ноте закончилось это наше с мамой приключение. Военные не стали нам что-то обещать или разговаривать с купцами, просто попрощались и уехали по своим делам. Мы с мамой тоже развернулись и ушли. Правда, тощий купец успел на прощание прошипеть:
— Ты ещё пожалеешь об этом, щенок.
Я тут же вызверился в ответ и сказал, не понижая голос:
— Я вот сейчас прям испугался. Мне, тварь, в отличие от тебя терять нечего, поэтому думай, что и кому говоришь, а то как бы чего не вышло. Ты ведь не бессмертный?
Странно, но мне не ответили, хотя я ждал, что, может, кинутся ставить на место. Да что ждал, я прямо надеялся на это так хотелось отвести душу. Конечно, в этом теле я пока ещё совсем дохлый, но с моим опытом рукопашного боя, думаю, я удивил бы этих дядек неслабо. Но не судьба, не дёрнулись. Так и ушли мы с мамой, провожаемые недобрыми взглядами купцов и общим молчанием всех остальных.
Мама, надо отдать ей должное, по дороге молчала, только у дому тихо прошептала:
— Даже не заметила, сынок, когда ты вырос.
Глава 1.
Похоже, поторопился я хвалить маму за сдержанность. Вернувшись домой, она сразу увела меня в отцовский кабинет. И началось.
— Александр, это что сейчас такое было? Как ты мог разговаривать таким тоном с людьми гораздо старше тебя по возрасту? Ты хоть понимаешь, что у этих нуворишей возможности несопоставимы с нашими? Они при желании могут нас раздавить и не заметить! Откуда это безответственное поведение…
В общем, мама принялась очень методично и качественно выносить мне мозг, как это любят и умеют делать все матери на свете. Поначалу я честно пытался наладить с ней диалог, но делал этим только хуже. Мама ещё больше распалялась, вбив себе в голову, что я просто не желаю её услышать и понять.
В итоге мне ничего не оставалось, кроме как смириться с этим, сделать вид, что я её внимательно слушаю и попутно осмотреться в кабинете. Честно сказать, при жизни отца мне не часто выдавался случай бывать в этой комнате. Отец жутко не любил, когда ему мешали работать, и сильно ругался, если это случалось. Все в доме знали: если он закрылся у себя в кабинете, значит даже к двери лучше не подходить, поэтому попасть в эту комнату, пока он сидел там, было нереально. Выходя из кабинета, он обязательно закрывал его на ключ, и сейчас, разглядывая развешанное по стенам обилие холодного и огнестрельного оружия, я прекрасно понимал, почему он так делал. Доберись до этого добра дети, и ждать можно чего угодно.