Санклиты 2 и 3. Охотница. Ангел Губитель
Шрифт:
Луна боязливо поглядывала на меня из-за макушек сосен. Кутаясь в шаль по вине ночной прохлады, я и сама себя боялась. Во что опять угораздило вляпаться? В ту же драму, что и у Данилы с его санклиткой? Самое время! Неужели так сложно держаться подальше от неприятностей?!
Что делать теперь? Жить с осознанием, что Драган в Стамбуле сходит с ума – потому что столько раз спасал меня своей кровью? Простить его? Но я видеть его не хочу до… скончания веков, как минимум! Да и ожидая Страшного суда мы, надеюсь, будем стоять
На размышления ушел весь день. Но ничего путного в голову так и не пришло.
Добро пожаловать в тупик!
Одно ясно – новые отношения, а тем более влюбленности, сейчас совсем не ко времени. Особенно с Охотником! Очень жаль, но нужно все остановить, плавно закруглить, подведя к концу, чтобы не пришлось потом разбираться с последствиями.
– Я так тебя люблю, Саяна! – прошептал Алекс, прижавшись ко мне в тот момент, когда мой разум рассматривал пути логичного завершения едва проклюнувшейся, еще неокрепшей влюбленности. – Малышка моя!
И что? Я развернулась. Шаль полетела на пол, мне было тепло и так, даже жарко. А вместе с ней улетели и все разумные доводы, трезвые планы действий и грамотные мотивации. Хотелось просто любить и быть любимой.
Хотя бы недолго.
Глава 6 Шмель
По законам, понимаешь, современной аэродинамики шмель летать не может. Не должен, падла, летать! А он летает… сука насекомая неграмотная.М. Веллер «Ножик Сережи Довлатова»
– Саяна, прости, что разбудила!
– Ничего. – Я закуталась в шелковый халатик и попыталась спросонок понять, что случилось, глядя на Юлию. – Проходите.
В первый раз мне довелось видеть ее растрепанной, заплаканной, с бегающими глазами и дрожащими руками.
Самая настоящая бабья истерика. Причина обычно или муж, или дети. Бывшего супруга она собственноручно в ад отправила, помогать дьяволу, так что, очевидно, это отродье Хана, в миру Данила, что-то отчебучил.
– Данила! – она всхлипнула, подтверждая мои опасения. – Савва! – и разревелась. – Са-а-яна!
– Ясно, – я подвела ее к дивану, – садись, – и принесла с кухни бокал с водой и салфетки.
Выбивая зубами дробь о стекло, она влила ее в себя, немного расплескав, и протяжно выдохнула.
– Воооот. Теперь рассказывай.
– Отец той девушки, санклитки, которую Данила убил… – Она снова всхлипнула, комкая салфетку.
– Савва?
– Да. Он вернулся в Петербург. И… И… – Женщина сделала глубокий вдох. – Он хочет убить моего сына!
– Я чем-то могу помочь?
– Только ты и можешь!
– И… чем?
– Не имею права о таком просить, но умоляю тебя, Саяна, позвони Горану!
– Мы расстались, Юлия. Вряд ли имеет…
– Я на колени перед тобой встану! – она вскочила. – Умоляю!– Хорошо, хорошо! – я поспешно усадила ее обратно. – Позвоню, обещаю!
– Спасибо! – Юлия вновь разрыдалась, прижавшись ко мне.
Мы попрощались, когда она немного успокоилась и вызвала такси. Я проследила, что женщина села в машину, и вернулась в квартиру.
Что ж, пообещала – делай.
Глубокий вдох.
Черт, пальцы дрожат, как у Юлии.
Гудок.
Малодушная надежда, что он не ответит.
– Здравствуй, Горан.
– Саяна?.. – потрясенный выдох. – Что случилось?
– Пока ничего. Можешь приехать в Петербург? Ты нужен мне здесь.
– Диктуй адрес, родная!
Уже зная, кто за дверью, я открыла ее.
– Здравствуй, Саяна.
Боль ударила под дых. В груди, куда вошел кинжал, запылала фантомная рана. На глазах выступили жгучие слезы.
– Здравствуй, Горан. – С трудом удалось выдавить мне.
Он все такой же. Только седая прядь в волосах добавилась. И это ему идет.
– Ты стала еще красивее, родная! – потрясенно прошептал санклит.
– Теперь ангельски прекрасна? – парировала я и взмолилась, – Пожалуйста, не надо. Даже видеть тебя – и то безумно тяжело!
– Прости. – Мужчина протянул мне коробку. – Это тебе.
– Зачем?
– На новоселье.
Я извлекла из коробки растение с овальными сочными листьями.
– Если не нравится, просто выкинь.
– Оно живое, Драган. – Я отнесла цветок в спальню и поставила на стол у окна.
Когда вернулась, санклит снял куртку, повесил ее в прихожей и оглядывался по сторонам.
– Что потерял?
– Все… – Пробормотал он. – Прости. Дашь тапочки?
– Можешь не разуваться. Хотя, как хочешь. – Я достала из обувницы тапки Алекса, запоздало понимая, какие выводы сделает Драган.
Горан снял ботинки, посмотрел на ни в чем не повинную обувь, как Глеб на санклитов, потом молча сунул в них ноги. Расспросов не последовало. Ну, и на том спасибо.
– Садись. – Я указала на диванчик в форме губ рядом с деревянным овальным столиком. – Кофе?
– Если можно.
– Хорошо. – Я направилась на кухню.
Санклит пошел следом.
– Я справлюсь одна.
– Извини. – Он вернулся обратно на диван.
Мне пришлось облокотиться о столешницу – трясло так, что подгибались ноги. Теперь понимаю людей, которые физически не могут зайти в самолет, пережив авиакатастрофу. Все, что казалось бы, уже в прошлом, вновь вылезло наружу, упрямо не желая покрываться пылью. А всего-то и нужно было – вновь увидеть эти глаза непонятного цвета.