Санкт-Петербург. Автобиография
Шрифт:
Вторая и третья линии, параллельные первой, застраивались балаганами-театрами меньшего размера, более примитивной архитектуры, незатейливой внешности и более чем скромного репертуара. Между балаганами второй и третьей линий расположены были карусели, перекидные качели, коньки, лари с берлинскими пышками, сосисками, стояли сани и телеги бакалейщиков, столы сбитенщиков, панорамы, раешники. На четвертой линии устроены были ледяные горы, а за ними устанавливался большой сарай для дежурной пожарной команды, где стояли наготове бочки с водою, насосы и разные предметы для тушения пожара. Кроме всего описанного, в центре Марсова поля устанавливалось помещение для полицейского пикета, куда забирали пьяных, хотя таких сравнительно было мало, уличенных воришек, и тут же владельцам балаганов сообщались различные распоряжения полиции.
Постепенно,
Постройка больших театров по первой линии шла очень быстро, так как задолго до начала происходила заготовка всех частей заблаговременно на лесных дворах, а на месте оставалось его собрать из готовых частей и установить. За неделю перед масленицей заканчивалась работа по постройке, и приступали к украшению зрительного зала, к установке подъездов, размещению больших плакатов, а сцена в это время обставлялась декорациями, на ней приспособлялось освещение, машинные части и проч. На обставленной сцене происходили 3–4 заключительные репетиции. До постройки театра репетиции происходили в декорационных мастерских или где-нибудь в специально нанятом для этой цели большом зале.
Все места в театре были ненумерованные. Перед сценой в зрительном зале, за барьером, находился оркестр. Перед оркестром примыкал к барьеру ряд лож, а за ложами шло несколько рядов кресел. Ложи и кресла предназначались для более состоятельной публики. Это отделение имело особый вход с 1-й линии и выход на 2-ю линию и отделялось от дальнейшего разряда мест барьером. Затем шло отделение со скамейками, называвшееся «первые места», следующее такое же отделение со скамейками называлось «вторыми местами», и в конце зрительного зала обширное пространство отведено было под «третьи места», где зрители смотрели представление стоя. Один разряд мест отделялся от другого барьером вышиною приблизительно в половину роста человека. Каждый разряд имел особый вход с первой линии и выход на вторую линию. Для того чтобы каждый зритель мог видеть все происходящее на сцене, пол каждого разряда мест имел очень крутой подъем, возвышаясь ступенями. Таким образом, начало пола у оркестра возвышалось над землею не более как на 3/4 арш., а у задней стены третьих мест пол находился на высоте не менее 5 арш. Большой балаган-театр вмещал 1000–1200 зрителей. Наполненный зрительный зал, благодаря покатости пола, представлял целое море голов.
К театру-балагану со стороны первой и второй линии, начиная от лож и кресел и кончая вторыми местами, были пристроены подъезды со ступенями: с первой линии для входящей и со второй линии – для выходящей из театра публики. Для каждого разряда мест была особая касса. Запасшаяся билетами публика ожидала начала представлений в небольших вестибюлях перед каждым разрядом мест. Что же касается публики третьих мест, то у задней стены балагана устраивались лестницы, довольно высокие, со стороны первой и второй линий, и на них стояла вплотную ожидающая публика. Для выходов после представления для публики третьих мест были построены с боков балагана внутренние лестницы на обе линии.
Представления шли с 12 час. дня, повторяясь в течение дня 8–10 раз, в последние дни и до 12 раз. Антракт между одним и другим представлением длился очень недолго, а именно – пока успевала публика выйти из театра и новая, ожидавшая, войти. Сначала впускалась публика лож, кресел, 1-го и 2-го мест, и только после впуска этой публики широкий вход с раздвижной дверью, находившийся на верхней площадке входных лестниц третьих мест, открывался, и широкий поток зрителей третьих мест буквально вливался и с шумом и грохотом несся к барьеру, отделявшему третьи места от вторых.
Снаружи здание обшивалось чистыми строгаными досками, а внутри стены обтягивались крашеным холстом с расписанными на нем карнизами, а в балагане «Развлечение и польза» зрительный зал был украшен портретами известных русских писателей. По стенам размещались канделябры с лампами. Первоначально разрешались только масляные лампы, а впоследствии и пиронафтовые.
Наружное украшение балагана состояло из расписных
Много и других развлечений и удовольствий доставляло Марсово поле. Характерны были фигуры торговцев воздушными шарами. Над толпой, в руках у этих торговцев реяла громадная связка красных, синих и зеленых воздушных шаров, которые очень бойко раскупались как молодежью, так и детьми. Нередко толпа с живым интересом наблюдала, как полная связка таких шаров взлетала высоко-высоко по капризу подгулявшего купчика или мастерового, для собственной забавы и для развлечения толпы откупавшего у торговца всю связку. Что ни шаг, по всему полю располагались торговцы всякими незатейливыми сладостями. Лакомства продавались и на переносных лотках, и в ларях, и в розвальнях. Первое место, конечно, занимали пресловутые семечки и кедровые орешки, тут же продавались фисташки, грецкие орехи, каленые орехи; изюм, чернослив, стручки и всяких видов пряники.
Наконец, кроме каруселей, построенных во втором этаже и куда зазывал дед-балагур, там и сям были устроены более простые карусели. Они состояли из деревянных коней, на которых верхом садились не только дети, но и взрослые. За каждой парой коней были подвешены 2 пары 4– и 6-местных люлек, в которых усаживались матери и няньки с детьми. Кони и люльки, чередуясь, образовывали замкнутую окружность. Эта окружность была на весу и имела железные оси к центру. В центре находилась шарманка, а несколько человек, упираясь в оси, вращали окружность. Вне окружности стоял столб с перекладиной, в которой было воткнуто некоторое количество железных колец. Всадники во время вращения окружности должны были при проезде мимо перекладины с кольцами железным прутом попадать в кольцо и, не сронив этого кольца, сберегать все добытые кольца до окончания сеанса вращения. У кого оказывалось колец соответствующее числу оборотов окружности, тот получал право на бесплатное повторное наслаждение прокатиться. Для любителей более сильных ощущений имелись так называемые перекидные качели. На 2 столбах была прикреплена вращающаяся ось, от которой с краев по радиусам шли балки. На концах двух параллельных балок была подвешена кабинка, в которую и помещались желающие покататься. Ось приводилась во вращательное движение, и кабинки с земли поднимались высоко над толпой. Из кабинок обычно раздавался при подъеме и спуске не то веселый, не то испуганный визг.
Пьяных на Марсовом поле попадалось очень редко, не видно было косых взглядов и мрачных, озабоченных лиц – царило благодушие, веселье и удовлетворение. Не побывать на горах на Масленой или Пасхе равносильно было тому, как если бы добровольно обречь себя на голодовку. Можно было ни гроша не потратить и тем не менее часть удовольствий получить. Зато в дни гуляний на всех улицах, ведущих к Марсову полю, происходило колоссальное движение народа. Поток прибывающих и возвращающихся был непрерывный.
На Масленице из подгородних деревень приезжали крестьяне – финны на своих маленьких, но выносливых лошаденках с низенькими деревенскими санками – их называли «вейками». Прокатиться на вейке за «вацать» или «рицать» копеек – это тоже представляло специфически масленичное удовольствие. К концу дня поблизости к Марсову полю набиралось веек с бубенчиками на дугах несметное количество и развозило по всем концам города вдоволь натешившийся народ.
В 1897 г. бывший петербургский градоначальник фон Валь составил доклад на высочайшее имя об опасности в центре города громадного сборища народа во время устраиваемых на Марсовом поле гуляний и внес предложение перенести эти гулянья на Семеновский плац. Это решение определило дальнейшую судьбу балаганов. Они всего год просуществовали на неудобном, грязном и находящемся в стороне от центра новом месте и тихо скончались.