Санкт-Петербург. Автобиография
Шрифт:
Это наводнение настолько потрясло очевидцев, что о нем оставили пространные записи едва ли не все, кто в те дни находился в городе. Английский пастор У. Тук вспоминал, что «почти весь Петербург был на два локтя под водою, а Васильевский остров и Петербургская сторона претерпели весьма много: малые домы, мосты и деревья сделались жертвою сего наводнения. Галиоты, боты и большие барки причинили также неимоверный вред, ибо плавали по улицам».
Наводнению 1777 года посвятил поэтические строки Г. Р. Державин:
Там бурны дышат непогоды,Горам подобно гонят водыИ с пеною песок мутят.ПетропольОсновные источники сведений о наводнении 1777 года – мемуары академика В. Крафта, записки немецкого путешественника и врача И. Георги и письма императрицы Екатерины. Начнем с мемуаров В. Крафта.
Сей самый 1777-й год разлитие Невы, в коей возвышение воды за обыкновенный ватерпас простиравшееся, есть высочайшее изо всех доселе нам известных. <...>
Сентября 9 числа было небо облачное, склонное к дождю, сильный ветер от юго-запада и барометр начал опускаться приметно. Невзирая на сии явные признаки, неприметно еще было повышение воды. После полуночи начал ветер свежеть и отходить к западу, быв сопровождаем порывами до 7 часов утра 10-го числа. В продолжение сего жестокого ветра выступила Нева из берегов и наводнила мгновенно низменные части города. В 6 часов утра было самое высокое возвышение воды: 10 футов 7 дюймов сверх ординара (323 см). Вскоре после того отошел ветер к северо-западу и вода начала сбывать с такой скоростию, что к семи часам утра понизилась она на 1 фут, а в полдень вступила в берега. <...>
В Кронштадте начала выступать вода между 4 и 5 часами утра. Самая большая высота оной была 7 футов 6 дюймов (229 см).
Во время сего наводнения в Шлюссельбурге заметили необыкновенное положение воды: 10 сентября в 5 часов утра сбыла там вода до того, что все суда обмелели. Причиною тому был сильный юго-западный ветер, отогнавший всю воду к Ладожскому озеру.
По рассказам корабельщиков, в Балтийском море была 9 сентября жестокая буря от юго-запада. <...>
Размышления побудили меня сделать собрание всех разлитий Невы, сих толико важных для общества происшествий. Весьма высокие в наши времена стояния воды реже бывают, нежели в прежние. Посредственные разлития на 6 футов выше обыкновенного ватерпаса, наводившие весьма великий страх в отдаленнейшие времена, не производят уже более того действия по причине возвышения берегов. <...>
И. Георги в присущем ему суховатом стиле писал:
Перед наводнением, бывшим 10 сентября 1777 года, продолжалась буря уже два дня кряду, при западном и юго-западном ветре; возвышение воды продолжалось до 9 часов утра, доколе ветер начал утихать; вода потом стекла столь скоро, что в 12 часов, т. е. в самый полдень, уже берега не были более объемлемы водою. От сего наводнения освобождены были токмо Литейная и Выборгская части города; в частях же, понятых водою, оно и в маловременном своем продолжении причинило весьма великий вред. Суда были занесены на берег. Небольшой купеческий корабль переплыл мимо Зимнего дворца чрез каменную набережную; яблоками нагруженный корабль занесен был ветром на 10 сажен от берега в лес, находящийся на Васильевском острове, в коем большая часть наилучших и наивеличайших деревьев от сей бури пропала. По всем почти улицам, даже и по Невской перспективе, ездили на маленьких шлюпках. Множество оград и заборов опрокинуто было; малые деревянные дома искривились от жестокого сотрясения, ими претерпленного; даже некоторые самые маленькие хижинки неслись по воде, и одна изба переплыла на противулежащий берег реки. Буря не токмо препятствовала истечению речной воды в море, но и самая морская вода стремилась в устья реки, как то особливо примечено было при устье Малой Невы. Cие наводнение случилось во время ночи: почему множество людей и скотов пропало.
Городская легенда, которой долгое время верили даже «просвещенные умы», утверждала, что именно во время этого наводнения погибла в Алексеевском равелине Петропавловской крепости знаменитая авантюристка княжна Тараканова (вспомним картину К. Д. Флавицкого). Эту легенду опровергли документальными свидетельствами лишь в середине XIX столетия: по архивным документам,
Императрица Екатерина писала о наводнении профессору Ф. Гримму:
Я очень рада, что вчера в полдень возвратилась в город из Царского. Была отличная погода; но я говорила: «Посмотрите, будет гроза», потому что накануне мы, с князем Потемкиным, воображали себе, что берем крепость штурмом. Действительно, в девять часов пополудни поднялся ветер, который начал с того, что порывисто ворвался в окно моей комнаты. Дождик шел небольшой; но, с той минуты, понеслось в воздухе все что угодно: черепицы, железные листы, стекла, вода, град, снег. Я очень крепко спала. Порыв ветра разбудил меня в пять часов. Я позвонила, и мне доложили, что вода у моего крыльца и готова залить его. Я сказала: если так, то отпустить часовых с внутренних дворов; а то, пожалуй, они вздумают бороться с напором воды и погубят себя; сказано – сделано; желая узнать поближе, в чем дело, я пошла в Эрмитаж. Нева представляла зрелище разрушения Иерусалима. По набережной, которая еще не окончена, громоздились трехмачтовые, купеческие корабли. Я сказала: «Боже мой! Биржа переменила место, графу Михаилу придется устроить таможню там, где был эрмитажный театр». Сколько разбитых стекол! Сколько опрокинутых горшков с цветами! И как будто под стать цветочным горшкам, на полу и на диванах лежали фарфоровые горшки с каминов. Нечего сказать, тут-таки похозяйничали! И к чему это? Но об этом нечего и спрашивать. Нынче утром ни к одной даме не придет ее парикмахер, не для кого служить обедню и на куртаге (царском приеме. – Ред.) будет пусто... Обедаю дома, вода сбыла, и, как вам известно, я не потонула. Но еще не многие показываются из своих берлог. Я видела, как один из моих лакеев подъехал в английской коляске; вода была выше задней оси, и лакей, стоявший на запятках, замочил себе ноги. Но довольно о воде, поговорим о вине: погреба мои залиты водою, и Бог весть, что с ними станется. Прощайте; четыре страницы довольно во время наводнения, которое с каждым часом уменьшается.
Известно, что в разгар наводнения Екатерина приказала дворцовому священнику служить молебен, причем сама усердно молилась. Когда вода схлынула, императрица призвала во дворец обер-полицмейстера Н. И. Чичерина. В «Русском архиве» приводятся такие подробности этой аудиенции:
Когда он явился, то императрица дала себе труд встать, поклониться в пояс и изволила сказать:
– Благодарствуй, Николай Иванович! По милости твоей погибло несколько тысяч моих добрых подданных!
Этот неожиданный и иронический выговор от великой государыни до того тронул генерала Чичерина, что с ним тут же во дворце сделался удар. Его чуть живого отвезли домой, и он вскоре умер.
После того как вода схлынула, императрица поручила подготовить «гидрографический план» Санкт-Петербурга «предупреждения ради и наилучшей защиты от наводнений». Кроме того, согласно указу Екатерины, Адмиралтейская коллегия учредила «систему знаков и сигналов» для извещения об уровне воды в реках Петербурга.
Екатерина II, Петр I и «Медный всадник», 1782 год
Этьен Фальконе, «Запись» о дне открытия памятника
В царствование Екатерины уважение к Петру I, его деяниям и его памяти сделалось чем-то наподобие государственного культа. Сама императрица всячески подчеркивала свое преклонение перед Петром, постоянно носила медальон с его изображением и уже в 1763 году высказала пожелание возвести первому российскому императору новый памятник.
При этом при дворе постепенно складывался и культ Екатерины – сначала как наследницы и продолжательницы деяний Петра, а впоследствии – как нового воплощения императора. Французский посол Л.-Ф. де Сегюр писал о Петербурге до Екатерины и после: «До нее Петербург, построенный в пределах стужи и льдов, оставался почти незамеченным и, казалось, находился в Азии. В ее царствование Россия стала державою европейскою. Петербург занял видное место между столицами образованного мира, и царский престол возвысился на чреду престолов самых могущественных и значительных».