Санктум
Шрифт:
Пока мы шли сквозь пещеру, я без труда мог подавить неподобающие месту эмоции, которые испытывал при взгляде на ее лицо, ее губы, изгибы хорошо развитого тела, спрятанные под тканью гидрокостюма, но непостижимым образом делающего Беллу еще более привлекательной для меня. Но сейчас, когда Белла просто спала, и мне не приходилось думать о ее безопасности, близость ее тела, неожиданно обнаженного, сводила меня с ума.
Сколько раз я представлял себе, что смогу вот так запросто находиться всего в полуметре, созерцая ее совершенную красоту? Сколько раз мечтал оказаться на их месте тех счастливчиков, которым повезло больше,
Я поморщился, глядя на некрасивый сиреневый кровоподтек, оставленным моими грубыми пальцами на ее хрупких ребрах. Это было тогда, когда я поймал ее, падающую в пропасть. Мне было не до осторожности в тот момент. Я мог сломать ее одним движением, однако, если бы я не действовал стремительно, она упала бы с пятнадцатиметровой высоты в бурлящий поток и, если бы сразу не разбилась о подводные скалы, то захлебнулась бы. Небольшой синяк казался малой ценой за спасение. Хотя мне отнюдь не нравилось, что я даже таким образом навредил ей. Это было напоминанием, почему я не имею права на фантазии.
Тем не менее, было очень трудно противиться воспоминанию ее хрупких пальчиков в моей руке. Когда мы шли сквозь пещеру, и Белла, нагнав меня, вдруг втолкнула ладошку в мою каменную ладонь, это стало для меня очередным потрясением. Она не только не испугалась всех моих странностей: силы, скорости и явно нечеловеческой природы. Но она непостижимо охотно шла на сближение – так, как будто я обычный человек. Конечно, она ведь не знала, что я вампир и могу убить ее в любой момент, если не сумею вовремя остановить себя. Во всем остальном я был для нее безопасен – настолько, насколько может быть безопасен убийца, если контролирует каждый свой шаг, каждый вдох, каждое движение. Все же минуты, которые Белла мне подарила, доверчиво держась за мою руку, стали настоящем наслаждением. Таким сильным, которого еще никогда не испытывало мое мертвое молчащее сердце.
И сейчас, после всего, что случилось за последние сутки, фантазии с особенной настойчивостью одолевали мой больной мозг.
Что было бы, если бы я не убежал из Форкса в тот первый день? Смогла бы зародиться дружба между человеком и монстром, если бы я остался? Быть может, я бы даже понравился ей? Смог бы я занять место Джейкоба Блэка в ее сердце и стать ее первой любовью? Позволила бы она нежно коснуться ее мягких губ в первом, осторожном и неуверенном поцелуе?
Я должен был выкинуть все эти мысли из головы. Я все равно не смог бы дать ей больше, чем это. Какая жизнь ждала бы ее рядом со мной, даже сложись все таким образом? Человеку не место рядом с чудовищем, бессмертным существом, обреченным на одинокую вечность.
С другой стороны, Белла никогда не выглядела особенно счастливой. Никто из них – тех мужчин, с которыми она встречалась – не смог растопить ее сердце. Ни на одного из них она не смотрела взглядом, полным обожания – таким, которым она смотрела на меня, когда я обрабатывал рану на ее ноге, или когда она проснулась и обнаружила себя в моих объятиях, или когда я вытащил ее из недр смерти…
Поэтому я не мог всерьез задумываться о том, чтобы остаться с ней. Конечно, нет. Когда мы выберемся, очарование рассеется, и она продолжит свою обычную человеческую жизнь, встретит того, кого полюбит, выйдет замуж, родит детей… Или нет?
Я уставился на нее, спящую, с сомнением. Что, если моя попытка потерпела неудачу? Что, если именно я был тем, кого она хочет? Я знал ее настолько хорошо, что смог бы сделать ее счастливой во всех сферах жизни, мне доступных…
У меня было достаточно денег, чтобы обеспечить и ее саму, и все ее экстремальные увлечения. У нее было бы лучшее снаряжение, лучшие инструктора, лучшие врачи. Я мог подарить ей яхту, на которой она бы избороздила океан. Я мог подарить ей личный остров, чтобы она изучала подводный мир. Я мог сделать все ее путешествия безопасными при условии, что я всегда буду находиться рядом.
Что касается чувственного аспекта, то, если отбросить опасность, которую в себе таила моя сущность, то я мог с легкостью угадывать любые ее желания… Наклониться и тихонечко поцеловать в уголок губ, скользнув к чувствительному месту около мочки уха, заставив ее втянуть воздух и задрожать… Провести кончиками пальцев вдоль скулы, зарыться пальцами в волосы, позволив им свободно струиться по руке. Приспустить лямочку платья, чтобы оставить дорожку поцелуев по руке, медленно опускаясь перед ней на колени, обожествляя каждый сантиметр ее тончайшей, хрупкой кожи… Потому что она была достойна того, чтобы ей поклонялись… Ни один современный мужчина из тех, кого я знал, не ставил женщину превыше собственной значимости. Но я бы сделал это. Так меня воспитывали в то время, когда я родился…
Я бы заботился о ней так, как она того заслуживает. Я был уверен, что в глубине души ей не хватает сильной мужской руки в ее жизни… Я знал, что иногда она плачет по ночам. Я знал, что она любит первые весенние тюльпаны, и к полевым цветам относится с большим уважением, чем к благородным розам… Я знал, что она любит на завтрак хлопья с молоком и предпочитает книги любому, даже самому хорошему кино. Я знал, с каким восхищением она относится к изобразительному искусству, и поименно знал художников, которых она выделяет. Если бы у меня была возможность дарить ей подарки, я точно знал, чем угодить, а что она терпеть не может. Я думаю, что смог бы сделать ее счастливой лучше других… если бы я был человеком.
Все упиралось в это. Я не был им. Я не мог, не имел права мечтать, что она влюбится в меня. Это стало бы для нее катастрофой. Это было все равно, что подписать ей смертный приговор.
Тридцать девять тысяч пятьсот шесть секунд спустя сердце Беллы ускорилось, сигнализируя о скором пробуждении. Я заставил себя отвлечься от неблагородного разглядывания ее привлекательного тела, сосредоточившись на лице. Эти одиннадцать часов стали испытанием моей воли. Когда в прошлый раз она спала, и когда закричала во сне, я не думал, что делаю, бросившись вперед и отчаянно обнимая. Я думал, она проснулась и испугалась, что осталась в пещере в одиночестве. Но оказалось, что она все еще спала. Когда она тут же успокоилась, обняв меня руками и устроив лицо на моей груди, я просто не смог уйти. Я провел ту ночь, бережно ее обнимая, охраняя ее сон от кошмара, который ее преследовал.