Санктум
Шрифт:
– Белла, - сказал я несколько более грубо, чем собирался, от испытываемых противоречивых эмоций не очень владеющий собой, - нам пора.
Я наблюдал, как она поднялась и отправилась к струйке воды, текущей сверху, чтобы напиться. Она выглядела лучше, не такой изможденной, как вчера. Мое внутреннее равновесие нарушали лишь ссадины и синяки на ее теле, многие из которых были оставлены моими руками.
– Прости за это, - прошептал я, не
Белла вздрогнула и опустила глаза вниз, на мою руку. Она ничего мне не сказала, когда снова посмотрела на меня, но в ее глазах читалась… нежность. Вместо того, чтобы осуждать меня за причинение ей боли, она начала говорить о благодарности:
– Не бери в голову. Ты ведь спас мне жизнь!
А следующее, что она сделала, в очередной раз шокировало меня. Она накрыла мою руку своей и прижала к своему телу сильнее. Электрический ток прошел сквозь меня, касаясь самого сердца. Я не мог вздохнуть.
Я стоял, пораженный ее смелостью и своими эмоциями. Ее кровь бодро стучала, ударяя в мою ладонь, но в этот момент я не испытывал жажды. Другой голод охватил меня, гораздо более сильный и не имеющий ничего общего с моей сущностью. Это было так, словно мое сердце вновь забилось. Это был жар в каждой моей клеточке, как будто тепло ее тела передалось и моему. В горле встал комок. Ощущать ее руку поверх моей было так… правильно. Я бы простоял в таком положении вечность, лишь бы она никуда не уходила, всегда была рядом со мной, в непосредственной близости. Лишь бы это прикосновение не оказалось последним… Лишь бы оно нравилось ей…
Но я не мог забыть и того, как сильно мои неосторожные движения могут повредить ее хрупкую оболочку. Я боялся шевельнуться, чтобы не причинить ей боль снова… В то время, как мне с особенной силой хотелось прикасаться к ней, особенно сейчас, когда она тоже этого хочет, я не мог сделать этого, потому что это было очень опасно… И эта пытка противоречием была невыносима для меня.
– Эй! – окликнула она кокетливо, явно пытаясь улучшить мое испорченное настроение. – Лучше иметь синяк, чем быть мертвой, Эдвард.
Это сработало. Ее сравнение было забавным, разбив напряженную ситуацию, и я тут же понял, что она права. Конечно же, если бы не я, она бы уже была мертва. Я даже усмехнулся, удивляясь тому, как из убийцы в очередной раз с легкостью превратился в спасителя. Это случилось уже давно, четырнадцать лет назад и с тех пор ни разу не менялось. Я был ее защитником, и я любил ее. Больше собственной жизни. И я готов был и впредь играть эту роль ради нее, делать все возможное для ее человеческого счастья, особенно теперь, когда знал, как сильно она благодарна мне за это. Я был способен и горы перевернуть. Причем в буквальном смысле, если понадобится.
Что-то внутри моего живота судорожно сжалось. Полуоткрытые губы напротив моего лица манили меня с неодолимой силой. Это было бы так естественно – наклониться сейчас, чтобы ласково поцеловать ее… впитать в себя ее дыхание… ощутить на кончике языка неповторимый вкус… Это казалось настолько правильным, что перспектива поцелуя на секунду ошеломила меня. А самое невозможное было то, что она тоже хотела этого. Я видел это в ее глазах с такой очевидностью, что мне стало страшно. Она действительно хотела поцеловать меня.
Это могло бы стать возможным прямо сейчас. Я чувствовал в себе силы сделать это. Я чувствовал, что смогу не поранить ее, если буду очень осторожным. Я контролировал себя. И я так сильно хотел бы ощутить ее губы на своих губах… Это было почти потребностью: мощной, всепоглощающей и непреодолимой…
Но ведь я не был человеком. Для чего дарить надежду, если я все равно собираюсь уйти в свое привычное небытие? Разве правильным будет причинять боль, и себе, и ей тоже?
– Пойдем, - пробормотал я, настойчиво отнимая руку, а заодно выдергивая себя из порочного круга, пока не сделал что-то, о чем потом буду горько сожалеть. – Нужно выбираться, пока у тебя есть силы.
Я слышал, как она разочарованно вздохнула, но предпочел проигнорировать это, подбирая баллон. Я был слишком растерян из-за охвативших меня эмоций, а также из-за осознания, что Белла тоже хотела поцеловать меня. Конечно, она не знала, что я опасен, и что я… ядовит. Но все же понимать, что она хотела коснуться моих губ в поцелуе, было слишком для моего и без того сильно разыгравшегося воображения. Мой рот наполнился слюной, хотя я не думаю, что это была жажда. По крайне мере, не та жажда, к которой я привык…
Мы шли снова очень долго. Уже не волнуясь о том, что Белла может бояться меня, или что я буду грубым с ней не нарочно, я подавал ей руку всегда, когда был риск для нее упасть или оступиться. Белла охотно принимала мою помощь, и всякий раз, когда наши ладони соприкасались, меня пронзал электрический разряд. Выпустить ее руку, чтобы продолжить спуск, было невыносимо трудно. Я прилагал огромные усилия, чтобы не схватить ее в охапку, не прижать к своему телу очень крепко, не давая ей вздохнуть, и не напасть на нее со страстными, долгими, жадными поцелуями. Белла открыла какую-то новую часть меня, о которой я даже не подозревал. И эта часть оказалась сильнее всего прочего – сильнее ответственности, сильнее осторожности, сильнее благоразумия… Я с трудом удерживал себя от безумства. Это был новый неудовлетворенный голод… только я не мог понять, откуда он исходит.