Санькя
Шрифт:
– Нет, Леш, погоди, а как же "пускать кровя"? Это действительно будет?
– Все пускают…
– Безлетов бы сказал, что все пускают кровь чужим, а мы - своим.
– У него Безлетов фамилия?… - переспросил Рогов и, не ожидая ответа, сказал: - Ну и что, это плохо? Честнее своих резать, чем в соседние страны лезть с ногами.
– А мы не лезли, да?
– Ну, одно дело вывезти на Камчатку товарный вагон прибалтов, которые, не явись красноармеец в ушанке, легли бы под Гитлера, а другое - сбросить бомбу на город с детьми и всех сразу убить. Разница есть?
–
– Мы режем друг друга, потому что одни в России понимают правду так, а вторые - иначе. Это и резня, и постижение.
– Постижение, да, - повторил Саша, - такое постижение, что…
– Такое, да.
Пацаны вышли отлить, Негатив остался сторожить недопитую водку и недоеденные, остывшие пельмени.
Отхожее место находилось непосредственно за кафе и легко определялось по резкому запаху.
Они не полезли в эту хлюпающую гниль и стали втроем у серой стены соседнего с кафе, неясного назначения, здания. Получилось так, что они расположились на возвышении, вследствие чего изливавшееся из них немедленно потекло назад. Моча пацанов сливалась и пузырилась.
Они вернулись легкие, ясные и взбодрившиеся.
– Еще пива?
– предложил Саша.
– А как же… - ответил Веня. Рогов кивнул.
Когда Саша вернулся с бутылками, небритый мужик в камуфляже уже стоял у стола, причем - молча. Правый рукав его куртки висел, руки у него действительно не было.
– Я слышал, вы говорили… - трудно произнес он и замолчал, запнувшись.
– Тонко подмечено, - продолжил Саша. В хмелю он становился задиристым.
Веня засмеялся. Рогов улыбнулся краем губ. Негатив остался непроницаемым.
– Вы говорили, что мы никуда не лезли, братки зеленые. А как же Афган?
– Водитель сто семьдесят шестого горномотострелкового полка. Четырнадцать раз под обстрелом. Два ранения, братки зеленые.
"Братки зеленые" он произнес без хамоватого нажима - просто как "пацаны".
Афганец посмотрел в глаза Саше, стоящему прямо напротив него с открытой бутылкой пива в руке. Саша вдруг понял, что мужик почти трезв.
– Вы, я слышал, тут о партии какой-то говорили. О политике. Чего вам, братки зеленые, в политике? Эти обезьяны в пиджаках только и ждут, чтобы нас упечь в какую-нибудь, блядь… Курить есть у кого? Саша подумал и дал афганцу сигарету.
– Здесь не курят, - предупредил он, улыбаясь.
– Я везде курю. Вы ведь из партии какой-то, да?
– допытывался он.
– Из партии, - ответил Саша.
– "Союз созидающих".
– А, "союзнички". Господин Костенко и товарищи… - улыбнулся зверовато афганец.
– Удивились, что знаю? Думали, бомж какой привокзальный на водку стреляет? А я вообще не пью. Я здесь на людей смотрю. Ходят целыми днями, и никто не знает, как… - он обвел всех внезапно почерневшими глазами, - как сжимаются ягодицы, когда летит заряд миномета. Никто не знает, что от страха можно не дрожать, а блевать. Они не знают, а мне от этого иногда хорошо, иногда обидно.
– Слышь, земель, - сказал Веня, - ты иди себе. Мы тут с друзьями отдыхаем.
– Не, погоди, вот я хочу сказать… - афганец неприязненным движением
– Я вас "эсэсовцами" не считаю. Ну, флаг ваш похож на фашистский, это все херня. Вы хотите правительство завалить, я тоже хотел бы их потоптать. И тех, кто войска в Афган ввел, и тех, кто вывел. И тех, кто войска в Чечню ввел. И тех, кто вывел. И тех, кто опять ввел. И чеченцев заодно. Я только не понимаю, вот все эти ваши яйца, которыми вы кидаетесь, - это что, блядь, серьезно? Я хоть и без руки, я сейчас же готов пойти и ваш флаг водрузить на Кремль… Я одной рукой задушить могу, и тем более застрелить. Только я не пойду, потому что вы клоуны. Ясно, братки зеленые?
Рогов в это время доедал пельмени. Негатив крутил головой по сторонам - похоже, ему не хватало телевизора. Лишь Веня весело оглядывал пацанов и посередь монолога афганца шепотом, с мягкой улыбкой, спросил Сашу:
– Может, его уделать?
– Погоди… - ответил Саша шепотом.
– Чего молчите?
– повысил голос афганец.
– А что ты спросил?
– ответил Рогов, проглотив последнее, остававшееся на тарелке, и запив с мучительной гримасой съеденное пивом.
– Я, браток зеленый…
– Не называй меня так, - попросил почти ласково Рогов. Африка на его щеке приобрела горячие, ярко-розовые оттенки.
– Я спрашиваю: что вы мне можете предложить?
– афганец вперился в Рогова.
– Вот мне? Вы, "союзнички"?
В уголках рта афганца запеклась белая слюна.
– Я кишки под Гератом дембелю Хазину Михаилу засовывал в живот. И после этого я пойду с вами яйцами кидаться? Ты засовывал кишки кому-нибудь?
Рогов смотрел на афганца. Саша - на Рогова.
– Ты мне не поверишь, - сказал Рогов медленно, - но бросать яйца страшнее, чем засовывать кишки.
Афганец скривил улыбку:
– Ты засовывал?
– Да, и много раз. Вытаскивал, засовывал. И кишки, и легкие, и печень, и желудок.
– Шут-ни-чок?
– по слогам выговорил афганец.
– Я не шутничок. Я патологоанатом.
Афганец раскрыл рот, чтобы ответить что-то наглое и злое, но Рогов, не повышая голоса, оборвал его:
– Под Гератом я не был, но был под обстрелом в других местах, и я тебе еще раз повторяю: метнуть помидор в премьера - как минимум не менее страшно, чем бросить гранату. Понял? После того как ты бросишь гранату, - тебя могут убить. Зато сразу после броска помидором тебе наверняка сломают челюсть или ребро и чуть позже могут сделать так, что тебя опустят в камере. Тебе что страшнее - быть опущенным или быть убитым?
– Ты, браток…
– И вот еще что: если ты хочешь метнуть вместо помидора гранату - вперед. Мы оценим этот поступок. Я оценю этот поступок. Если пока не хочешь - не надо. Возможно, еще захочешь - тебе ведь, как я понимаю, надо, чтобы все вокруг стреляли - тогда и самому начать проще. В толпе, да? Я надеюсь, что чуть позже у тебя будет такая возможность.
И здесь Рогов улыбнулся.
– Давай, земляк!
– Лешка хлопнул афганца по плечу.
– Счастливо. До встречи. До встречи, до встречи. Давай.