Санньяса или Зов пустыни
Шрифт:
Садху не имеет никаких видимых и осязаемых обязательств перед обществом. Он не священник, чей долг молиться или проводить обряды от имени всего человечества. И как уже было сказано, он не наставник и даже не учитель Писаний. В ещё меньшей степени он социальный работник, ведь он не участвует в политической или экономической жизни общества. Он умер для общества, подобно человеку, чьё тело унесли к гхату для кремации. И величайшей особенностью Индии стало то, что на протяжении тысячелетий её общество принимало
В наши дни подобный акосмизм не только ставится под сомнение, но и открыто осуждается. Общество заявляет свои права на личность даже более решительно, чем во времена первобытных племён, когда индивидуальное существование было едва различимо в коллективном сознании группы; причём такой взгляд распространён повсеместно, даже в религиозной среде и церквях. Санньяси – это внешнее выражение окончательной внутренней свободы человека в его глубочайшем бытии; и его существование и свидетельство жизненно необходимы для человеческого общества как светского, так и религиозного. Но мир, интересы которого всё жёстче ограничиваются одной лишь полезностью (или кажущейся полезностью), даже сильнее нуждается в тех, чья деятельность не преследует никакой цели, не имеет никакой причины (а-нимитта), направлена лишь на саму себя и не связана ни с прошлым, ни с будущим.
Однако теперь, когда всё сказано и сделано, не остаётся никаких сомнений в том, что индусская санньяса приспособится к нынешним условиям, чтобы продолжать служить своей главной цели. Исчезнут некоторые из её устаревших форм, а её эксцентричность станет менее очевидной – однако, кто имеет право судить об эксцентричности? Массы тех, кто просто попрошайничает, не будучи подлинными садху, уйдут в прошлое, как только общество откажется их поддерживать. В то же время истинные санньяси продолжат быть живым свидетельством, независимо о того, живут ли они в ашрамах или отправляются в паривраджью, остаются ли в одиночестве или объединяются в матхи, носят ли одежду или нет, безотносительно имени или внешнего образа, который они примут. И общество продолжит заботиться о них. Нынешний кризис отделит зёрна от плевел, и в конце останутся лишь те, чьё внешнее облачение является знаком полного внутреннего отречения. Этот «остаток», пусть не такой многочисленный и внушительный, как его предшественники, всё же выживет, чтобы напомнить Индии
В то же время нельзя игнорировать тот факт, что всё больше и больше санньяси и организаций санньяси вовлекаются в социальную деятельность, преподавание и другие формы служения (сева). Несомненно, это может показаться противоречащим традиции Писаний и зачастую будет связано с утратой подлинного ощущения своего призвания и потому неспособностью сохранить верность идеалу – что происходит и с христианскими монахами на Западе. И всё же есть много признаков, что это лишь естественное развитие традиции, в котором прежний дух проявляет себя новыми гранями. Прискорбно, если большинство индусских садху будет вовлечено в такую деятельность, но запретить подобным образом отвечать нуждам современного общества – станет отказом Духу. Возможно, одна из важных причин этих преобразований кроется в том, что в наши дни, в отличие от прошлых веков, многие из тех, кто чувствует призвание к санньясе, – это молодые люди, для большинства из которых акосмичная жизнь в молчании, одиночестве и бездействии практически невозможна или даже вредна для их духовного развития. И в таком случае кажется верным направить их энергию на путь служения ближнему в духе отречения и совершенной непривязанности, которому так ясно учит Бхагавадгита.
В конце концов джняни пребывает за пределами всех двандв и ему неважно сидит ли он на царском троне или скитается по дорогам, прося подаяния. И потому царь Джанака [50] упоминается как образец духовной жизни ничуть не реже, чем риши с берегов Ганги. Джняни, чувствующий призвание к пребыванию в миру и среди людей, может явить им наилучший пример жизни, какую следует вести для достижения мокши и познания Брахмана, ибо и мокша и брахмавидья сами по себе не связаны лишь с каким-то конкретным образом жизни. Он сможет показать, как с полным осознанием и абсолютной непривязанностью исполнять обыденные обязанности и в то же время даже посреди повседневных забот неколебимо удерживать внимание на Присутствии.
[50] Царь Джанака – один из главных героев эпоса Рамаяна, а также некоторых других священных текстов индуизма. Будучи царём Митхилы и отцом Ситы (супруги царевича Рамы), он прославился как знаток Вед и отрешённый святой.
Конец ознакомительного фрагмента.