Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
Я метнул взгляд на големов и обнаружил, что они опустили руки, как будто бы тоже смотрели, потрясённые, на гибель Яйцерика.
Снова раздался треск. Яйцерина, подкатившаяся к отцу, с визгом откатилась обратно. Из трещины показался клюв.
– Мать моя женщина, – сказала Диана. – Он что, серьёзно?
– Душа! – прошелестел выдох сотен
Ещё один удар, и вот наружу показалась ярко-жёлтая головка. Раскрыв клюв, она чирикнула и с любопытством огляделась. Раздался грохот – големы повалились на колени.
– Папа?! – выдохнула Яйцерина.
Птенец повернул голову к ней и пронзительно чирикнул, аж в ушах зазвенело. Потом задёргался, доламывая остатки скорлупы, и, наконец, расправил крылья. Ростом оказался чуть пониже меня – и как только в Яйцерике помещался?
– Цып-плё-о-онок, – протянула Фиона. Её хвост, испачканный в яйцах, дёрнулся, уши шевельнулись.
– Брысь, – негромко сказал я, приводя её в чувства.
Фиона встрепенулась, тряхнула головой. Вот так, правильно. Ты не кошка, ты алкаш-декламатор, так безопаснее.
– Но почему? – завопили яйцекраты. – Ведь мы же всё делали правильно! Почему вознесение было даровано яйцеверу?!
– Потому что он – верил! – плачущим голосом ответила им Яйцерина. – Всю свою жизнь он верил в то, что вознесение – удел достойных!
– Он был прекрасным яйцом, – сказал, приближаясь, тот персонаж, что тыкал в меня вилами после пьянки. – Возможно, лучшим из яиц.
– У него была выдающаяся яичность! – подхватила женщина-яйцо, подходя с другой стороны. – Мудрый, справедливый правитель.
– Замечательный отец! – всхлипнула Яйцерина.
– Выдающийся любовник, – добавила ещё одна яйцеверка.
– Что-о-о? – подпрыгнула Яйцерина.
Яйцеверы собирались вокруг чирикающего цыплёнка, и каждый говорил что-то хорошее. Происходящее напоминало нечто среднее между поминками и днём рождения. Големы стояли неподвижно
– Жрать хочет, – сообразила Диана.
– И что нам с ним теперь делать? – спросила Фиона, выбравшись из скопища яиц и встав рядом с нами.
– Нам? – переспросила Диана. – Ты что-то путаешь. Лично я на птицефабрику работать не нанималась. Нам сейчас надо бежать к порталу, срочно, пока все не очухались.
– В таком виде? – спросил я, без особого энтузиазма оглядев всех нас, начиная с себя.
Я – в трусах и в яйце. Диана – в трусах, лифчике и яйце. Фиона – в занавеске и яйце. Случись с той стороны портала нормальный мир, нас тут же в кунсткамеру посадят. Хотя откуда в Нимире нормальный мир…
– Идём к реке, – решила Диана.
– Заодно и помоемся, – кивнул я и, увернувшись от подзатыльника, первым двинулся в нужном направлении. Однако далеко не ушёл.
В спину ударил порыв ветра, потом – ещё один. Ветер был какой-то странный, и я обернулся.
– Нет, ну это уже слишком! – воскликнула Фиона.
Пожалуй, она была права. С неба, под восторженные возгласы яиц, опускалась, мерно взмахивая крыльями, огромная курица.
– Птица! Птица прилетела! – голосили яйцекраты, не то в восторге, не то в отчаянии, что птица прилетела не к ним.
– Курица не птица, – пробормотал я, но так, негромко, мало ли.
Курица опустилась на свободное место рядом с птенцом (яйца предусмотрительно раздались в стороны) и протянула ему зажатого в клюве червя. Червь был размером с мою руку. Не хотел бы я побывать там, где такие водятся… Кто б меня ещё спрашивал, чего я хочу, чего не хочу.
Цыплёнок принялся с энтузиазмом долбить червя. Яйца завороженно следили за этим действом. Курица нежно квохтала и подозрительно нахохливалась.
Конец ознакомительного фрагмента.