Санскрит во льдах, или возвращение из Офира, Мильдон Валерий Ильич

Санскрит во льдах, или возвращение из Офира

на обложку

Мильдон Валерий Ильич

Шрифт:

После художественного опыта русской литературы 20–х годов представление о типологии можно расширить и говорить едва ли не о научном прогнозе: любая идеология «всеобщего счастья» есть идеология человеконенавистническая — именно такова природа коммунизма. Опыт русской литературы, главным образом, русской литературной утопии, это, бесспорно, обнаружил, и, суммируя его, можно утверждать: как общественная идеология коммунизм умер, перешел в разряд археологических предметов. Пусть его логическая смерть предсказана давно, напомню мысль П. Новгородцева. На сей раз речь идет о психологической смерти, о конце веры,хотя всегда найдутся люди, для которых этот логический

и психологический опыт ничего не значит.

В цитированном докладе С. Булгакова есть слова: «Удел последних поколений, имеющих сомнительное счастье наслаждаться социалистическим блаженством Zukunftstaat'a (государства будущего. — В. М.)на костях своих исторических предков, впрочем, тоже с перспективой присоединить к ним и свои собственные кости, — таково здесь разрешение и окончательный исход исторической… трагедии». [6]

Русская литературная утопия 20–х гг., когда вольно (М. Булгаков, М. Козырев, С. Кржижановский), когда невольно (Ю. Олеша, Н. Заболоцкий. А. Платонов) обострила чувство трагедии и обнажила бесчеловечность коммунизма. Что делать с этим — вопрос, на который предстоит ответить людям нового столетия.

Цит. соч. С. 426.

Отказ России от утопии произойдет, конечно, не вдруг. Он будет, можно допустить, мучительным, вероятны рецидивы утопических надежд (упоминавшиеся романы И. А. Ефремова — самое яркое свидетельство за прошедшие после «Чевенгура» годы). Однако из двухсотлетней истории русской литературной утопии следует: вера в утопический социальный идеал дала такую трещину, которая будет увеличиваться, пока монолит утопической надежды не разобьется на осколки, подлежащие, повторяю, археологическому или психиатрическому, а не социологическому анализу.

Это, однако, противоречит старой мысли Г. Флоровского: «С одним нельзя согласиться — с надеждой, что нынешнее крушение общественного утопизма есть крушение последнее и окончательное». [7]

Русский мыслитель прав: и не последнее, и не окончательное, однако замечу: безусловно, окончательное, если иметь в виду идею тысячелетнего царства как социальный образец жизни народа.Утопиз — му суждена долгая жизнь, коль скоро сохраняются метафизические условия недовольства жизнью. Но русский опыт делает невозможной практику государственной утопии. Объединить народ эта вера уже бессильна, и не в этом ли состоит урок, который наша родина дала человечеству?

Метафизические предпосылки утопизма, 1926 // Вопр. философии. 1990. № 10. С. 83.

Указатель имен

А	36
Абрамов Ф. А.
Аксаков И. С.	27
Аксаков К. С.	27
Александр I	21, 22
Алексеева О. Б.	8
Андреев Л. Н.	90
Асеев Н. Н.	246, 276
Ахматова А. А.	228
Б
Бакунин М. А.	107
Бальмонт К. Д.	239
Баратынский Е. А.	211
Белинков А. В.	179, 275
Белинский В. Г.	27
Белый А.	51, 101, 119, 121, 124, 148, 148
Бердяев Н. А.	86, 95, 110–112, 123, 128, 147, 148, 167
Бетховен Л. ван	45
Блок А. А.	75,93, 124, 171,213,216
Богданов А. А.	35, 83, 85, 88, 89, 92, 93, 96–99, 113, 127, 128, 147, 193,
	234, 235, 266, 276
Бродель Ф.	25
Брюсов В. Я.	80–82, 112–114, 123, 148, 212
Булгаков М. А.	34, 63, 149, 158–161, 163, 164, 170, 171–176, 179–181,
	189, 200, 201, 249, 275, 277, 280
Булгаков С. Н.	279–281
Бульвер — Литтон Э.	159, 163, 181, 261
Бэкон Ф.	82
В	79
Вайль П.
Вельтман А. Ф.	29–32, 45
Верас Д.	25
Вигасин А. А.	148
Войнович В. Н.	277
Вольтер	18, 19
Вуек Я.	148