Сапер. Том II
Шрифт:
***
Военный Киев все больше пустел. Вывоз предприятий закончился — пошла массовая эвакуация населения. По ночам, когда стихали бомбежки и налеты, целые колонны киевлян уходили в сторону вокзала. Перестал ездить общественный транспорт, а на улицах появилось еще больше патрулей. Ловили мародеров, которых вдруг стало много, да наводчиков, что сигналили бомберам. Насчет последних в городе была целая истерия. Все только и говорили про немецких шпионов.
Пока я шел по улицам — у меня трижды проверяли документы. Причем патрули действовали профессионально — брали
В штабе меня обрадовали новостью:
— Петр, едешь с колонной танкового батальона в Конотоп, — Кирпонос был деловит, одновременно говорил по телефону и со мной. — Проверишь, как там заминировали мосты через… черт, из головы вылетело… — генерал пошелестел документами — Ага, Сейм. Нет у меня уверенности в местных саперах.
— Товарищ генерал! — взмолился я — У меня тут дел по горло.
— Ничего, ничего… Все заняты, не ты один. Пару дней там — и обратно.
— А долго туда ехать?
— Часов десять, — комфронта начал сердиться. — Я тебе что, справочная? Две с половиной сотни километров. Все, иди, не отсвечивай, дел и правда, по ноздри.
Я вышел из кабинета и сел за стол в приемной. Ехать две с половиной сотни километров с танковой колонной — это двое суток при самом хорошем раскладе. Скорость колонны километров пятнадцать в лучшем случае. Плюс заправка. Прием пищи, отдых танкистам. И поломается кто-нибудь обязательно. А другие заедут не туда. Штурмовки немцев… Двое суток — это я, пожалуй, даже мало дал на такой поход. И это только в одну сторону! Да там в лучшем случае день. И назад сколько же. Четверо суток при самом благоприятном раскладе! Такое, братцы, только в книжках бывает, да еще в головах больших руководителей, которые повсюду исключительно по карте передвигаются, не выходя из уютного кабинета.
Ладно, это я уже напраслину возвожу. Кирпонос, бывает, днями из машины не вылезает. Нет такой части, где он не побывал бы. И ведь не ездит, как некоторые, чтобы только поорать на подчиненных и слюной в их застывшие лица при этом побрызгать. Нет, комфронта считает своим долгом во всем на месте разобраться, всех выслушать, свою точку зрения донести. Ладно, частенько бывает, что до подчинённых его мнение доводится без всяких обсуждений и споров. Русским командным. Для экономии времени.
Но сейчас я еду сам, а потому надо искать другой способ добраться до Конотопа. Похожу по штабу, изучу возможности. Смотришь, и выяснится, что туда (или почти туда) едут какие-нибудь интенданты. Или связисты. Или даже особисты. Адъютанта командующего никто не откажется подвезти до нужного места. Может, без особой радости, но возьмут. Командировочное удостоверение я себе выписал, в строевом отделении все нужные бумаги оформили, я даже соскучиться не успел. Там же ребята и подсказали, что в ту же сторону выдвигаются связисты по какой-то надобности. За что им большое спасибо.
Сходил на пункт связи, дал телеграмму Вере. Так, мол, и так, пару-тройку дней связи не будет. Надеюсь в Конотопе я найду возможность связаться с Москвой.
— Что,
— Нам жизнь всегда подарит шанс, -
Процитировал я одного восточного поэта.
— Кого любить, кого нам ненавидеть дружно.
И, главное, поверьте мне — не спутать реверанс,
Чтобы не кланяться тому, кому не нужно.
— Да ты прям кладезь талантов, — усмехнулась Надя. — Все, телеграмма ушла, завтра жди ответа от своей благоверной.
— Завтра не получится. Днями зайду, заберу, — уточнил я. — Слушай, а у вас с Масюком серьезно или так? Имей в виду — у Аркаши еще ветер в голове.
— А ты у нас мужчина серьезный, видный, — засмеялась связистка. — Иди, Соловьев, не задерживай. Видишь, сколько работы ещё? — и она показала на стол, заваленный телеграфными лентами.
А буквально через час я уже трясся в кузове полуторки, куда меня определил капитан Костя Внуков. В углу, завернувшись в шинельку, спал какой-то сын степей, не обращая внимание на тряску и рывки машины. Настоящий боец: спит в любом положении, даже на ходу. Смех смехом, а на марше частенько случается, что кто-то засыпает от усталости и тогда только поддержка товарищей спасает такого засоню от падения. Я тоже расстелил плащ-палатку и лег, надеясь, что меня не придавит бухтой кабеля, которая казалась мне не очень надежно привязанной к бортам.
Один раз мы свернули с дороги часа через три, не доезжая Нежина, когда водитель заметил пару «мессеров». Но, видать, мы немцам были не интересны и они промчались над полуторкой, не обратив на нас внимания. Только зря пыль на обочине глотали. Боец поступил мудрее всех, даже не проснувшись. Второй раз мы остановились на перекур уже за Нежином, заехав под деревья. Водитель, видать, ездил по этому маршруту уже не в первый раз, потому что старался ехать в стороне от забитых войсками и беженцами дорог.
Мой сосед снова что-то пробормотал, и, довольно долго проворочавшись, выпутался из шинели. Младший сержант, связист. Киргиз, наверное. Везет мне на нацменов. Глаза у него и от природы узкие, а тут еще после сна… Он потер их руками и наконец-то заметил меня.
— Извините, товарищ старший лейтенант, — сон с него слетел чуть не мгновенно, — двое суток не спали. Как залез в кузов, сразу отрубило.
Я покачал головой. Зашли бы на нас те немчики на «мессерах» — срубило бы по-настоящему. Фашистской пулей и бомбой.
— Ладно, сержант, пойдем, перекусим, а то пока до места доберемся, кишка кишке дули крутить начнет.
Я вылез из кузова. Сделал я это чуточку медленнее, чем когда мы прятались от немецких самолетов. А что? Сейчас уже можно и посмотреть, куда ногу ставить. Возле машины хлопотали обитатели кабины: капитан-связист Константин и водитель-рядовой, которого мне не представили. На расстеленную плащ-палатку они положили газетку («Красная Звезда» за 21 августа) и начали выкладывать нехитрую еду. Я тоже поучаствовал куском конской колбасы и банкой тушенки, достав их из сидора.