Сапфир. Сердце зверя
Шрифт:
Правильнее будет сказать, что болело ВСЁ!
Поэтому даже простая манипуляция для того, чтобы сесть и откинуть от себя ароматные, но колючие ветки, была сродни маленькой смерти, когда я упрямо сжимала челюсти, сопела, но все-таки села, привалившись спиной к сваленному дереву и осматривая умиротворенный лес, который уже давно проснулся и словно разглядывал меня своими хвоинками и травинками.
Да, вид был просто волшебный и на минуточку стало легче, когда я чуть улыбнулась, сощурившись от солнца, которое светило и грело после холодной ночи, освещая все вокруг
Еще более красивое и завораживающеезрелище предстало перед глазами, когда из его зеленых объятий вышел самый сексуальный из ныне живущих мужчин, окинув меня быстрым сосредоточенным взглядом и хмуро промолчав на мое скромное «доброе утро».
Но все волшебство этого утра с примесью боли и попыток не вспоминать прошлый день рухнуло в один единственный миг, когда к моим ногам со шлепком приземлилась тушка серого зайца.
Мертвого!
– Что это?!
– хрипло взвизгнула я, лишь в этот момент проснувшись окончательно в судорожных попытках отползти от маленького трупика.
– Твой завтрак, - сухо отозвался Франки, наблюдая за мной пристально, но не злобно, словно не ожидал такой реакции.
– Яйца с беконом или тосты по лесу не бегают.
Хотелось рассмеяться истерично, но и немного восторженно.
Почему истерично, думаю, все могут понять - все-таки тяжело смотреть на прелестного пушистого ушастика, которого убили. И было даже стыдно, что я не могу отделаться от мысли, что Франки позаботился о моем завтраке, пусть даже таким зверским способом.
А ведь запросто мог сказать, что это не его дело и в круг обязанностей завтрак не входил!
– Я очень благодарна за твою заботу, - проговорила я на самом деле от всей души, но оставаясь на месте, и не касаясь бедной маленькой тушки. - Но я не ем живое мясо.
Франки вскинул свои дьявольски черные брови, окинув меня смешливым взглядом:
— Вот и прекрасно, потому что мясо уже мертвое. И, чтобы тебя не мучила совесть, могу сказать, что он умер быстро и не испытывая никаких мучений.
И ведь было не придраться!
Логика железная с самого утра, пока мой мозг хромал на оба полушария.
У меня не было логичных доводов, чтобы возразить ему, но по своим ощущениям я понимала только одно – я не смогу съесть это несчастное создание! Даже если он сам его разделает и принесет на шампурах в виде шашлыка.
И Франки почувствовал все это, когда теперь нахмурился, окинув меня недовольным тяжелым взглядом и возвращая в голос ту язвительность, от которой мы только-только смогли избавиться:
– Не считаешь, что это слегка лицемерно? Ты спокойно ешь мясо, если оно куплено в магазине, не задумываясь над загубленной душой животного, а здесь в лесу решила поиграть в добродетель? При том, что, смею заметить, это мясо свежее и вкуснее чем то, что обычно вы приобретаете, ибо не напичкано красителями для цвета и химикатами для вида.
Всё, что мне оставалось делать – это лишь растерянно моргать, потому что он говорил правду.
– Я же знаю, что ты любишь стейк средней прожарки. С поджаристой румяной корочкой, но сочный
Он был прав, и почему-то меня пробрало до дрожи от его голоса и того, как он произнес эти слова – сладко, урачаще, словно мог видеть когда то, что я ем и как именно, и находил этот процесс весьма привлекательным.
Больше скажу – возбуждающим!
– Откуда такие подробности? – смогла лишь прошептать я в ответ.
– Разве я не прав?
– Прав…
Но покосившись на зайца, я все равно не смогла заставить себя даже представить, что буду его кушать. И Франки почувствовал это, когда вдруг резко и порывисто двинулся ко мне, заставляя тяжело сглотнуть от простого и холодного понимания, что бежать мне некуда. Да и не хочется.
В том, как он опускался к земле, упираясь в рыхлую лесную землю широкими сильными ладонями, и подаваясь вперед, словно для прыжка, было столько животного и невероятного, что я сбилась с дыхания, слыша лишь как заколотилось сердце истерично, но восторженно, не видя в нем человека, но видя создание такой красоты, силы и грации, что ни один человек никогда не сравнился бы!
– Не только среди зверей есть хищники и жертвы. Среди людей тоже, - проговорил Франки завораживающе низко, приглушенно и как-то интимно, словно сам не понимал, собирается ли он напасть на меня, чтобы перегрызть горло, или жарко поцеловать. Как тогда у дерева.
– И ты не жертва. Слышишь? Ты - охотница!
Я быстро облизала губы не ожидая услышать ничего подобного, и совершенно завороженная его близостью и ароматом мощного тела, которое и сейчас было напряжено, и возбуждено.
– Запомни это и никогда не беги назад! Не смей больше бежать, как бы страшно не было!
Последние слова он прорычал, нависая надо мной и начиная снова полыхать тем жаром, который обычно начинался перед большими проблемами и срывом Франки в то состояние, которое можно было смело назвать «зверем».
– Я запомню, - прошептала я, глядя в его невероятные глаза настолько темно-синие, что иногда они казались практически черными. Никогда бы не подумала, что синий цвет может быть настолько глубокий и необъятный, словно огромный океан ночью.
Не думала, что он сможет взять себя в руки и не разнесет последние целые деревья в радиусе нескольких километров, но когда его смоляно-черные ресницы опустились вниз и на какое-то время замерли, подрагивая лишь пушистыми кончиками в такт его сердцебиению, зрачок замер и не стал расползаться дальше.
Чувствуя себя смущенной в своем грязном жалком виде, я как только могла старалась не терять лицо, кашлянув:
– …я пить хочу.
– В паре километров отсюда есть родник. Будем проходить мимо него – попьешь.
Он поднялся на ноги – бодрый, смелый и выглядевший свежим, пока я ощущала себя, словно раздавленная медуза, с ужасом представляя, что еще один день придется идти.
Бесконечно долго, почти вечно – идти и идти, под палящим солнцем, которое уже сейчас прижигало меня, отчего запах крови, засохшей на одежде, стал невыносимо тошнотворным.