Сапфирная роза

Эддингс Дэвид

— Конечно, милорд… простите, ваша светлость.

— Эти рыцари — наша свита, секретари, советники и все прочее. И если вам что-то непонятно и вы попытаетесь воспрепятствовать проходу наших людей, то, боюсь, минут через пять все патриархи выбегут из Базилики, чтобы полюбоваться на события, происходящие во дворе.

— Я не могу пропустить их, ваша светлость, — упорствовал капитан.

— Улэф! — рявкнул Комьер.

— Позвольте мне, ваша светлость, — вызвался Бевьер, уже державший наготове Локамбер. — Мы ранее уже встречались с этим капитаном. Может быть, на этот раз я все-таки урезоню его, — молодой сириникиец выехал вперед. — Хотя наши отношения, к сожалению, никогда не были сердечными, капитан, — начал он, — я прошу вас не подвергать душу вашу

опасности, выказывая неповиновение нашей святой матери-Церкви. Может быть, эта мысль все-таки заставит вас образумиться и освободить дорогу, как это приказывает вам церковь устами своих патриархов?

— Я не могу пропустить вас, сэр рыцарь.

Бевьер с искренней скорбью вздохнул. Локамбер со свистом рассек воздух, и обезглавленное тело рухнуло на мостовую.

Подначальные убитому солдаты в ужасе закричали, призывая на помощь своих товарищей со всей площади. Многие потянулись за оружием.

— Да, похоже, кровопролития все же не избежать, — сказал Тиниен, кладя руку на эфес.

— Друзья мои! — обратился к солдатам Бевьер мягким, но настойчивым тоном, — только что вы были свидетелями поистине печального происшествия. Солдат церкви отказался выполнять волю нашей матери-церкви! Так соединим же наши голоса в молитве Всепрощающему Господу. Помолимся о прощении этого несчастного заблудшего! Да отпустится ему его грех! На колени! На колени все и молитесь! — Бевьер увлекшись своей проповедью взмахнул топором, забрызгав кровью нескольких ближайших солдат.

Сначала несколько солдат робко опустились на колени, потом к ним присоединились другие, и еще, и еще, пока все одетые в красное люди не оказались коленопреклоненными.

— О Боже! — воскликнул Бевьер. — Молим тебя принять душу нашего дорогого брата, столь внезапно покинувшего нас, и отпустить грехи его, хоть и умер он без покаяния. — Он оглянулся вокруг. — Молитесь же, друзья мои, — повелительно воскликнул Сириник. — Молитесь не только за вашего капитана, но и за себя, иначе коварный враг рода человеческого вложит грех и в ваши души. Смиритесь духом и берегите вашу чистоту, иначе — вы разделите судьбу вашего капитана! — с этими словами Бевьер двинул коня шагом, осторожно пробираясь меж коленопреклоненных солдат, одной рукой раздавая благословения, а другой — по-прежнему держа наготове свой боевой топор.

— Видишь, я же говорил тебе, он — добрый малый, — сказал Улэф Тиниену, когда все двинулись вслед за просветленно улыбающимся Бевьером.

— Я ни минуты не сомневался в этом, мой друг, — ответил Тиниен.

— Лорд Абриэль, — обратился к магистру Долмант, когда они проезжали сквозь толпу молящихся солдат, у многих из которых даже выступили на глазах слезы, — беседовали ли вы когда-нибудь с сэром Бевьером о сущности нашей веры? Мне кажется, что я в его речи обнаружил некоторые расхождения с учением святой церкви.

— Я расспрошу его более внимательно, ваша светлость. Как только представится такая возможность.

— В спешке нет необходимости, милорд, — милостиво улыбнулся патриарх. — Я не чувствую, чтобы его душа была в большой опасности. Однако это ужасное оружие в его руке…

— Да, ваша светлость, — согласился Абриэль, — оно действительно ужасает.

Весть о внезапной кончине упрямого капитана быстро разнеслась у врат Базилики никто не попытался помешать войти туда рыцарям Храма, да и вообще людей в красном вокруг было не видать. Тяжело вооруженные рыцари спешились, огласив двор лязгом железа, встали колонной и последовали за патриархами и магистрами в огромный передний неф храма. Бряцая доспехами, все преклонили колена перед алтарем. Затем, поднявшись, они свернули в освещенный свечами коридор и прошли к Палате Совещаний Курии.

Двери ее охраняли люди из личной гвардии Архипрелата. Это были неподкупные люди, всю свою жизнь посвятившие служению в Базилике и преданные ей до мозга костей. Обычно немногочисленные охранники Архипрелата, в силу обстоятельств своей службы, были большими знатоками церковного закона, зачастую большими, чем люди, заседающие

в охраняемой ими палате. Они незамедлительно признали высокий духовный сан магистров Воинствующих орденов, однако чтобы убедить их пропустить остальных рыцарей потребовалось много больше времени. Но патриарх Эмбан, тоже проявив немалые познания в законе и предании, объяснил им, что любой служитель церкви несомненно должен быть пропущен на заседание Курии в случае, если он явился по приглашению любого из патриархов. Гвардейцы согласились с этим утверждением. Рыцари же храма, несомненно, являются служителями церкви, продолжал Эмбан. Немного еще помявшись, стражники все же согласились и с этим утверждением и выразили свое согласие, церемонным жестом распахнув огромные двери в Совещательную Палату. Спархок заметил на их лицах улыбки. Конечно, они были неподкупны и во всех спорах в Курии никогда не принимали ничьей стороны, однако же собственное мнение все же имели.

Палата Совещаний была так же огромна, как и любой другой тронный зал, у противоположной входу стены на возвышении стоял массивный, богато украшенный орнаментами золотой трон, осененный пурпуровым балдахином; остальное пространство, оставляя незаполненными проход от дверей и обширную площадь посреди зала, занимали возвышающиеся ярусами скамьи с высокими резными спинками. Первые четыре яруса, предназначенные для патриархов, были задрапированы малиновыми тканями. Над ними, отделенные от нижних толстыми пурпурными бархатными шнурами, находились скамьи попроще — для непатриархов, допущенных на заседания Курии. На кафедре, расположенной у подножия тронного постамента, стоял патриарх Макова из Кумби в Арсиуме и монотонно читал какую-то напыщенную речь, полную невразумительных духовных наставлений. Макова, худой, с рябым лицом человек, оборвал речь и раздраженно уставился на входящих в Совещательную палату патриархов Демоса и Укеры, сопровождаемых немалым количеством Рыцарей Храма и всеми четырьмя магистрами Воинствующих орденов.

— Что все это значит? — оскорбленно воскликнул он.

— Ничего необычного, Макова, — добродушно отозвался Эмбан. — Просто мы с Долмантом пригласили нескольких наших братьев-патриархов присоединиться к нам на наших заседаниях.

— Я не вижу никаких патриархов! — в еще более повышенном тоне заявил Маков.

— О, Макова, не будь таким утомительным. Всему миру известно, что магистры Воинствующих орденов имеют тот же духовный сан, что и мы, а значит, являются членами Курии.

Кумбийский патриарх бросил взгляд на нескладного и изможденного вида монаха, сидящего за заваленным огромными пыльными фолиантами и древними свитками столом неподалеку от кафедры.

— Может ли собрание выслушать мнение по этому поводу нашего высокоученого брата-законоведа?

На лицах некоторых членов собрания отразился ужас — по всей видимости, они уже знали, каков будет ответ.

Брат-законовед порылся среди бумаг на столе, раскрыл несколько фолиантов, осторожно и не спеша развернул несколько свитков, поднялся, прокашлялся и заговорил хрипловатым ломким голосом:

— Ваша светлость! Уважаемое собрание! Патриарх Укерский абсолютно верно передал букву закона. Магистры Воинствующих орденов действительно являются членами Курии и могут принимать участие во всех ее заседаниях. Два последних столетия магистры не пользовались этим своим правом, но, тем не менее, закон остается неизменен, и оно, несомненно, за ними сохранилось.

— Статья закона, так долго остававшаяся в забвении, может считаться недействительной, — фыркнул Макова.

— Боюсь, что здесь вы не правы, ваша светлость, — возразил монах. — Нам известны подобные прецеденты. Общеизвестна история, едва не приведшая к расколу церкви, когда патриархи Арсиума в течении восьмисот лет не принимали участия в собраниях Курии из-за спора о подобающем облачении священнослужителя и…

— Хорошо, хорошо, достаточно, — сердито перебил его Макова. — Но у этих-то вооруженных до зубов убийц уж точно нет никакого права присутствовать здесь. — Он взглядом указал на рыцарей.