Сапфирная роза
Шрифт:
— Восемь или десять.
— Там есть кто-нибудь, кого ты мог бы оставить на свободе еще на несколько недель?
— Весьма неохотно. К чему ты клонишь?
— Мы можем заменить несколько имен. Бумаги подлинные, вполне официальные, так что все будет нормально. Когда мы упрячем четыре-пять патриархов в самый дальний Альсионский замок разве Энниас не сделает всего возможного, чтобы вытащить их оттуда? Тогда число солдат церкви, которые соберутся вокруг нашего Замка, значительно сократится.
— Удивительно, — сказал Улэф, — ему
— Но как вы собираетесь менять имена в бумагах? — спросил Вэнион. — Нельзя же просто вычеркнуть одно имя и вписать другое. Это все-таки документы.
— Но я и не предлагаю вычеркивать, — скромно потупив глаза произнес Келтэн. — Должен признаться, что когда-то давно, когда мы со Спархоком были еще только послушниками, вы, милорд, как-то раз отпускали нас на несколько дней домой и написали записку для нас — пропуск через ворота. Мы сохранили эту бумагу. Надо вам сказать, что у писцов в скрипториуме есть кое-что, чем можно смывать чернила — они используют это, когда допускают ошибки. Вот и получилось, что дата на этой вашей записке, лорд магистр, постоянно менялась. Вы, может быть, скажете, что это чудо, — тут он пожал плечами, — ну что ж, значит, Всевышний очень благосклонен ко мне.
— Ну и как, дело выгорало? — напрямик спросил Спархока Комьер.
— Да, милорд. Пока мы были послушниками.
— И вы посвятили в рыцари этих двоих, Вэнион? — ехидно улыбаясь спросил Абриэль.
— Все, что ты говоришь, Келтэн, достойно всяческого осуждения, — сказал Долмант. — И я осудил бы тебя, если бы знал, что это было сказано всерьез. Но ведь мы просто размышляем, обдумываем возможности, не правда ли, сын мой?
— О, конечно, ваша светлость.
— Я был в этом уверен, — благочестиво улыбнулся демосский патриарх и подмигнул Келтэну.
— О, боги… — вздохнула Сефрения. — Интересно, во всем мире найдется хоть один честный элениец? И ты тоже, Долмант…
— Но я ведь ни на что не давал согласия, матушка, — с преувеличенным негодованием оскорбился Долмант. — Мы просто обсуждаем различные планы действий, не правда ли, Келтэн?
— Несомненно, ваша светлость. Это все лишь фантазии. Никто из нас всерьез и подумать о таком не смел бы.
— Он говорит точно то, что я думаю! — воскликнул Долмант. — Так что, Сефрения, успокойся и перестань подозревать в каждом эленийце лгуна.
— Ты был таким славным в бытность свою маленьким пандионским послушником, Долмант, — мягко проговорила Сефрения.
Все ошеломленно уставились на патриарха Демоса.
— О, дорогой, — Сефрения ласково улыбнулась, в глазах ее плясали веселые огоньки. — Наверно, мне не стоило этого говорить?
— Да, пожалуй, матушка, — с болью в голосе произнес он.
— Я другого мнения на этот счет. Ты уж больно стал умничать в последнее время, и я должна была, как наставница и друг, немного обуздать тебя.
Долмант в растерянности постучал пальцем по столу.
— Надеюсь,
— Целый табун диких степных лошадей не сможет вытащить из нас ни слова, — заверил его Эмбан.
— И как, вы были хорошим пандионцем, ваша светлость? — с уважением спросил Келтэн.
— Он был лучшим, Келтэн, — гордо ответила Сефрения. — Он мог бы посоперничать даже с твоим отцом, Спархок. Все были опечалены, когда церковь предопределила ему другую судьбу. Мы потеряли очень хорошего пандионца, когда он принял монашеские обеты.
Долмант все еще с некоторым недоверием продолжал оглядывать своих друзей.
— Я думал, что это сокрыто навсегда, — вздохнул он. — Я не ожидал, Сефрения, что ты так выдашь меня.
— Мне кажется, что в этом нет ничего постыдного, ваша светлость, — сказал Вэнион.
— Но это может грозить некоторыми политическими неудобствами, так что храните то, что узнали в тайне.
— Не беспокойся, Долмант, — успокоил его Эмбан. — Я послежу за твоими друзьями здесь. И как только заподозрю, что кто-то из них недостаточно крепко держит язык за зубами — сразу прикажу отправить его в монастырь Земба, в нижней Каммории, где вся братия приняла обет молчания.
— Ну что ж, начнем, — сказал Вэнион. — Нам нужно собрать дружественных патриархов, а ты, Келтэн, займись-ка тем, что сам же и предлагал — подделкой имен в бумагах. И не забудь, имена, которые ты впишешь, должны быть написаны почерком графа Лэндийского. Возьми-ка, пожалуй, себе в помощь Спархока.
— Да я и сам справлюсь, милорд.
— Нет, — покачал головой Вэнион. — Нет, я так не думаю. Я еще помню, каково было раньше твое правописание.
— Что, плохо? — поинтересовался Дареллон.
— Ужасно, мой друг. Просто отвратительно. Однажды он написал слово из шести букв, умудрившись сделать в нем шесть ошибок.
— Но надо быть все же более снисходительным. Некоторые слова и правда трудны в написании, Вэнион.
— Что, и его собственное имя?
— Вы не имеете права делать этого! — визгливо протестовал кардошский патриарх, когда Келтэн и Спархок выволакивали его из дома несколькими днями позже. — Вы не можете арестовать патриарха церкви, пока идут заседания Курии.
— Но Курия сейчас не заседает, ваша светлость, — напомнил ему Спархок. — Вспомните — перерыв на время траура по случаю кончины Архипрелата.
— Я не могу быть судим гражданской властью. Я требую, чтобы вы представили ваши обвинения церковному трибуналу!
— Уведите его отсюда, — коротко приказал Спархок сэру Перрейну.
Патриарха Кардоша вытащили из комнаты.
— Ну, а мы чего ради задерживаемся? — спросил Келтэн.
— По двум причинам. Наш пленник, кажется, не слишком удивлен всеми этими обвинениями. Похоже, лорд Лэнда опустил несколько имен, составляя список.