Сапфировая скрижаль
Шрифт:
Раввин не ответил. Он был белым как полотно, губы его растрескались.
Сарраг прошел чуть вперед, чтобы лучше рассмотреть строение. Как и утверждал Эзра, замок был треугольной формы, а два его бастиона со сторожевыми башнями, бойницами и амбразурами действительно оказались пятиугольными. Вход в замок больше ничего не закрывало: ров наполовину засыпан, опускная решетка снята. Он некоторое время изучал сооружение, потом повернулся к Варгасу с Саррагом.
— Какие будут предложения? У нас нет никаких подсказок, указывающих,
— По-моему, нам следует опираться на идею треугольника, — предложил Эзра. — Из всех употребляемых Баруэлем символов — этот самый постоянный, и его архетип был подчеркнут основной подсказкой: печатью Соломона.
— Да, такой подход годится. Но я все равно не понимаю, с какой стороны подступиться к задачке.
— Давайте подумаем. Равносторонний треугольник символизирует приоритет имени Господа, которое запрещено произносить: И. Е. В. Е.
— Это согласно вашему учению, — поспешил возразить Сарраг. — В иудаизме, но больше нигде.
— Это верно, — вздохнул раввин. — Но я все же вынужден перечислить основные атрибуты, соответствующие треугольнику! Даже если вам сложно это признать, Имя Господа из их числа, о чем Баруэль неустанно нам твердил. Или вы забыли, что отправной точкой всей этой авантюры был тетраграмматон?
Араб весьма неохотно согласился.
— С точки зрения символики печать воплощает божественность, гармонию и пропорцию. Поскольку она образована двумя перевернутыми относительно друг друга треугольниками, то, как следствие каждый является отражением другого.
— Можно также добавить — и быть может, это основное, — что они отображают двойственность происхождения Христа: божественную и человеческую.
Эзра отреагировал на это высказывание лишь пожатием плеч, однако не стал акцентировать на ней внимание.
— Есть и более простое объяснение: треугольник всего лишь соответствует цифре три.
— Простое, но первостепенное… Во всяком случае, для христианина, каковым я являюсь.
Раввин наморщил лоб:
— Вы говорите о…
— О Троице.
— Догма, которую Мухаммед полностью отвергал, — возразил Сарраг, — потому что она не только противоречит тому, что Аллах един, но также может подтолкнуть к политеизму. Если процитировать хотя бы суру…
— Прекратите! — Раввин резко встал, щеки его заалели. — Прекратите, — повторил он. — Вы и впрямь считаете, что сейчас самое время вступать в теософские споры? Я вас умоляю… давайте вернемся к нашим баранам. Спорщики смущенно закивали.
— Мы говорили о цифре три. Она символизирует порядок интеллектуальный и духовный в Боге, космосе и человеке. Как первое нечетное число она представляет небо. Двойка — это земля, а единица предшествует их сотворению. Вы согласны?
— К чему вы клоните? — поинтересовался францисканец.
— Не уверен… Но единица представляет активный Принцип, откуда идет все. Это символ Высшей Сущности,
— В том, что вы называете «символ активного Принципа». Короче, Создатель…
— Мне так кажется…
— Ну что ж, — хмыкнул Сарраг, — единственный способ проверить — войти в замок.
И он решительно направился в арочный проход.
Полк под предводительством Талаверы мчался во весь опор по равнине, взметая к небесам тучи пыли.
Полчаса назад один из вернувшихся лазутчиков принес ожидаемые новости: люди Торквемады были замечены в окрестностях замка Монтальбан. И в сердце Мануэлы всколыхнулась надежда. Довольно хрупкая надежда, но это было все же куда лучше, чем состояние прострации, в котором она пребывала доныне.
Она искоса глянула на священника. Талавера с серьезным лицом смотрел на дорогу. Услышав новости, он ограничился лишь кивком, не произнеся ни слова. Должно быть, он отдавал себе отчет, насколько мизерный у них шанс успеть вовремя: они находились в добрых десяти лье от замка Монтальбан.
Идущий впереди Сарраг замер посередине треугольного двора. Перед ним возвышалось прямое узкое крыльцо. Нижние ступеньки тонули в траве, а верхние были разбиты. В середине куртины была прорублена дверь, над которой виднелись остатки вырезанного в желтоватом камне герба последнего владетеля замка. Фасад же в целом выглядел суровым и подавляющим. На пятнадцать футов над землей возвышался остов турели, некогда увенчанной штандартами.
Варгас с Эзрой приблизились к арабу. На их лицах читалось сильное напряжение, отражавшее состояние души.
— Не это ли вершина треугольника? — указал монах на турель.
— Возможно… — неуверенно протянул раввин.
Он дрожащей рукой достал из кармана тфиллин и обмотал одну из веревок вокруг среднего пальца, бормоча: «Обручаю тебя со Мной навечно. Обручаю тебя со Мной по праву и закону, милостью и милосердием. Обручаю тебя со Мной верностью, а ты, ты познаешь Господа».
И он закрепил маленькие кожаные квадратики на левой руке, потом на лбу.
— Пойдем, — сказал он, внезапно совершенно успокоившись. — Я готов.
И первым взошел на крыльцо, осторожно открыл разбитую дверь, представлявшую собой остатки некогда великолепной двери из цельного дуба. Как только они вошли внутрь, царившая тут влажность обволокла их ледяным покровом. Перед ними простирался огромный коридор, разветвлявшийся буквой «тау». В конце перпендикулярного ответвления за черными тенями виднелся рассеянный свет.
Эзра указал туда.
— Этот свет… Думается мне, нам следует идти туда.
— Скорее всего вы правы. Он должен привести к какому-нибудь выходу или лестнице наружу.