Сапфиры Айседоры Дункан

Егорова Алина

Виктор жил в двухкомнатной квартире с матерью и сестрой. Матери дома не оказалось, и Юрасов решил поговорить с сестрой Виктора. Двадцатилетняя симпатичная студентка была совершенно не похожа на своего брата. Лена Ивлева производила впечатление вполне адекватной особы. Она предложила Антону чай и стала жаловаться на брата.

– По дому ничего не делает, даже мусор никогда не вынесет, а грязи от него много. Нигде не работает. Мать устала его содержать, но на работу не выгоняет. Я учусь на дневном и то подрабатываю, иначе матери нас двоих не

потянуть. А Витька, – вздохнула Лена. – Он же у нее особенный и очень талантливый. Мама ему скрипку в пятом классе на последние деньги купила, лишь бы занимался. Вот так до сих пор ничего от него не требует, лишь бы занимался. А он не занимается. Дурака валяет и ходит на какие-то психологические тренинги. Говорит, что они ему нужны для личностного роста. Роста никакого я не заметила, а только денег у нас стало совсем мало. Мама мне ничего не говорит, но я-то знаю, что она ему дает на «личностный рост». А недавно телевизор новый купил. Огромный и тонкий, как сейчас модно. Поставил у себя и нам пользоваться не разрешает. Он вообще нас к себе не пускает.

– Откуда у него деньги?

– Сказал, что удачно вложил в одно дело, а теперь получил дивиденды. За квартиру бы лучше заплатил – полгода не плачено. А он телевизор купил!

Было видно, что девушка обижена. Квартира Ивлевых нуждалась в ремонте, нищета так и кричала отовсюду. Старая, потрепанная мебель, вместо комода картонная коробка, накрытая пластиковой скатертью, малюсенький телевизор, похоже, что черно-белый, и книги.

– Неужели черно-белый? – удивился Антон, подойдя к техническому динозавру.

– Да. Мы его смотрим редко. Мама вечерами читает, а мне даже читать некогда – к зачетам готовиться надо.

– И что же читает ваша мама? – светски поинтересовался Антон и взял из стопки книгу.

Книгой оказался ежедневник в синей бархатной обложке с месяцем и звездами, по описанию очень похожий на тот, который имелся у Прохоренко. Треть страниц вырвана. Записи датированы с середины июня и были сделаны круглым убористым почерком, совершенно не похожим на почерк Оксаны.

– Это ваше?

– Нет. Мамино.

– Странный ежедневник, без начальных страниц.

– Мама его где-то нашла и взяла себе из-за обложки. Красивый, в нем много чистых страниц, поэтому пожалела выбрасывать.

– Я его возьму на время, – сказал Юрасов, убирая ежедневник в портфель.

Антону было необходимо выяснить, где взяла Евгения Ивлева ежедневник, но, по словам дочери, она находилась у родственницы в Ломоносове и собиралась домой только завтра.

* * *

Веня совсем потерял ощущение реальности. Перстень он продал, но сапфиры никак не хотели отпускать. Они ему снились в чудовищных снах, постоянно мерещились наяву в сизом облаке сигаретного дыма или на дне стакана. Когда в стакане оставался последний глоток, там появлялась она – сапфировая балерина. Веня пил и чувствовал, как балерина проникает в его нутро.

Он смотрел на часы и не понимал, утро сейчас или вечер.

Он даже сомневался по поводу времени года – то ли весна, то ли осень.

– Один хрен! – махнул он рукой.

Выпивка закончилась накануне, еда еще раньше. Денег тоже не было, куда они делись – непонятно. Собутыльники, которые толклись у него постоянно, испарились. На подоконнике лежала смятая пятидесятирублевка и горка мелочи. Он сгреб деньги в карман, окинул мутным взором свою берложку, захламленную пустыми бутылками и окурками, и решил, что бутылки можно сдать.

Бренча двумя пластиковыми пакетами, он спустился на улицу. Ночь, что ли? – предположил он, шагая по сумеречному двору. И спросить не у кого – все как вымерли. Возвращаться назад и ждать, пока станет светлее, не хотелось. Веню гнали голод и жажда выпивки. Может, в ночном магазине что перехватить удастся? Хотя бы плавленый сырок. И хорошо бы пиво.

Он вышел на проспект, но магазины, как назло, закрыты, даже тот, что с надписью «24», не работал.

– Эй, – постучал он в дверь стеклянного павильончика, в котором горел свет. – Слышь, хозяйка!

– Иди, иди отсюда! Магазин закрыт! – прокричала продавщица – слонообразная тетка с маленьким напомаженным ртом и крупными горошинами пластмассовых бус.

Веня не отступал. Ему непременно нужно было купить еды. Он вспомнил о своем обаянии красавца мужчины и решил его использовать, чтобы заполучить заветный сырок.

– Ваши глаза напоминают мне Марианскую впадину. Зубки, как белоснежные вершины Альп. Не гоните меня, милая леди…

Он был уже не красавцем и вид имел типичного пьяницы, так что слова обольщения из его уст звучали несколько несуразно. Продавщица, впавшая в легкое замешательство, при слове «леди» пришла в себя.

– Какая я тебе леди?! Вдоль дорог стоят твои леди! Я сейчас милицию позову, чтобы знал, как приставать к порядочным женщинам! Милиция! Грабят!!! – заголосила она на весь проспект.

Голос у тетки оказался громким. С таким голосом можно обходиться без мегафона и акустического шокера. Крик привлек внимание милицейский патруль. Около магазина остановилась машина, откуда бодро вышли два сержанта. Они мигом оценили обстановку и без лишних разговоров погрузили Вениамина в машину.

– Нарушение общественного порядка. Оформляй, Петрович, – сказал сержант дежурному.

– А может, лучше грабеж? – предложил напарник.

– Запаримся с доказухой. И взять с него нечего.

– Не факт.

– Быстрее определяйтесь, – поторопил Петрович, окидывая взглядом задержанного, который притих в ожидании своей участи. – Ядрена Матрена! Так это же артист! На него ориентировка пришла. Джонни Депп, етить его налево!

Новгородским коллегам повезло: нашлись свидетели, которые видели около дома Каморкина человека, похожего на Вениамина Лапкина.

Веня соображал туго. Беспробудное пьянство отрицательным образом сказалось на его интеллекте. Он понимал одно: его обвиняют в двух убийствах.