Сапфо, или Песни Розового берега
Шрифт:
На таком судне, достаточно дорогостоящем и редком, гребцы располагались на трех палубах, а в ветреную погоду корабль мог свободно идти под парусом.
Ну, а разъяренный вид пришельца, сверкание его небольших, близко посаженных серых глаз можно было объяснить тем, что Леонид являлся владельцем и одновременно капитаном той самой триеры, на которой Эпифокл должен был отплыть на остров Фасос, и терпение морехода к этому моменту иссякло.
Нет, Эпифокл не врал — у него с Леонидом действительно имелась устная договоренность, подкрепленная клятвами быстроногому Гермесу
Но ведь капитан вовсе не предполагал, что Эпифокл, прибыв на Лесбос, тут же бесследно растворится в красотах острова, как жемчужина, опущенная в уксус.
Прождав философа неделю, а потом еще два дня, Леонид не выдержал и отправился самолично отыскивать Эпифокла, где бы тот ни находился.
И вовсе не для того, чтобы упрашивать Эпифокла поскорее возвратиться на корабль, а просто объявить, что лично он, Леонид, больше не намерен напрасно терять времени, а тотчас отменяет клятву, поднимает паруса и без промедления отправляется в путь, считая договор полностью расторгнутым.
Время, которое капитану приходилось проводить на суше, он считал порой хоть и необходимым, к примеру, для пополнения запасов, для залечивания серьезных ран или для смены гребцов, но по большому счету — потраченным совершенно напрасно.
Леонид уже успел побывать в Митилене, куда, как он понял, прежде всего направился Эпифокл, разыскал в столице дом Алкея, совершенно случайно узнал у одного из слуг, где с наибольшей вероятностью можно отыскать запропавшего хозяина и его гостя, и вот теперь добрался и сюда.
Он хотел спокойно сказать Эпифоклу только пару слов, но сейчас, увидев, как старик валяется на атласных подушках, окруженный юными, хорошенькими гетерами, почему-то ужасно разозлился на старого пустобреха.
К тому же в дороге он попал под дождь и промок до нитки.
— Все правильно, ты прав, мой друг, — сказал Алкей, довольно рассеянно выслушав суровую речь Леонида, направленную против Эпифокла, — ведь сейчас как раз наступил его черед топить игрушечный кораблик, и он мысленно к нему с разных сторон примеривался. — Но ты должен в первую очередь ругать меня — потому что именно я привез нашего прославленного Эпифокла в это место, из которого при всем желании просто невозможно быстро выбраться.
— Он что — мешок с фигами, который можно таскать на плече с места на место? — хмуро заметил Леонид, меряя взглядом живот Эпифокла, невольно подсказывавший такое сравнение.
Девушки тут же весело захихикали, и Леонид разъярился еще больше.
— И потом, Эпифокл, я дал тебе достаточно времени, чтобы ты мог от души натрястись своим мешком и прочими частями тела в обществе женщин легкого поведения, — сдвинув рыжие брови, проговорил Леонид. — На Фасосе, куда мы бы уже могли за это время прибыть, тоже немало публичных домов, и твое неуемное для преклонных лет вожделение — вовсе не причина, чтобы держать на приколе целое судно. В конце концов, ты мог бы мне сказать, и я нашел бы тебе женщин, которые сопровождали бы тебя даже во время плавания, грея твои старые бока,
— Что ты говоришь? — возмутился Фаон. — Здесь вовсе не публичный дом, а школа, где обучаются самые лучшие и знатные девушки с острова Лесбос, и теперь даже уже не только с нашего острова! Ты должен сейчас же взять свои слова обратно, иначе тебе прямо сейчас придется ответить за оскорбление!
— Школа? — переспросил Леонид, — Может быть и школа, да. Только вот вопрос — чему и как в этой школе учат? И уж мне кажется — что точно не через голову.
— Я сейчас убью этого варвара! — вскричал Фаон. — Он ответит за оскорбление!
— Нет, Фаон, не смей! — воскликнула Филистина испуганно. — Никогда не связывайся с чужаками!
— Погоди, Фаон, успокойся. — Примирительно улыбнулась Дидамия. — Многие, кто ничего не знают о нашей школе, поначалу путают ее с домом для телесных утех, и для чужеземцев это вполне простительно. Тем более мы привыкли не обращать на подобные речи ни малейшего внимания, зная, как легко они потом сменяются другими. Ведь такой школы для женщин, как у нас на Лесбосе, действительно больше нет нигде в мире.
— Значит… мне его пока не убивать? — по-детски спросил Фаон, разжимая кулаки, и «три грации» снова тихо засмеялись — незнакомец был на голову выше Фаона и гораздо шире в плечах.
— Давай все же не будем торопиться, твоя храбрость нам и без того хорошо известна, — с учительской серьезностью сказала Дидамия, которую сейчас выдавали только смеющиеся глаза. — И потом, я признаюсь честно — мне нравятся люди, которые сразу прямо высказывают то, что думают — с ними всегда бывает легче объясняться…
— И все же излишняя невоздержанность до добра еще никого не доводила, — с осуждением покачал головой Алкей, словно незаметно продолжая давнишний, начатый когда-то с Сапфо спор.
— Хм, хм, знай, Леонид, ты должен благодарить небеса, что они дали тебе возможность познакомиться с двумя самыми известными поэтами острова Лесбос — Алкеем и Сапфо, о которой ничего не слышали разве что полные невежды, — подсказал хитрый Эпифокл, желая отвести от себя молнии взглядов Леонида. — А за слова про публичный дом тебе и впрямь следовало бы как следует прикусить свой язык, потому что ты стоишь на пороге дома, где платой за вход служат исключительно только ум и дарования, если тебе, конечно, известно, что это такое… Хм, хм, а за нападки на мои старые бока и возраст — особенно, потому что вместо того, чтобы спать и, как ты выразился, греть бока, я сейчас провожу урок… географии.
Про географию Эпифокл приврал нарочно, чтобы как можно сильнее пронять Леонида, но капитан уже и без того стоял с лицом красным от стыда, сделавшись похожим на сваренного в кипятке краба, только что вынутого из воды, потому что со шляпы капитана все еще продолжали стекать капли дождя.
— О, простите меня, простите, — приложил руку к груди Леонид, растерянно оглядываясь по сторонам. — Но я просто сразу не понял, куда я попал. И потом, мне почти весь день пришлось провести в пути, я попал под дождь и…