Сарацины: от древнейших времен до падения Багдада

Джилман Артур

Абу-Бекр ежедневно напоминал ему, что пора трогаться в путь, но Мухаммед снова и снова ответствовал, что Аллах не даёт ему еще знака. С присущей ему жизненной мудростью Абу-Бекр держал наготове быстроногих верблюдов, будучи уверен, что день побега вскоре настанет — ведь негодование Курайшитов продолжало нарастать. Медлительность их потенциальной жертвы еще больше выводила их из себя. Они посовещались, обсудив состояние дел и обменявшись мнениями о возможных мотивах странного поведения пророка. Единогласно они пришли к выводу, что против него необходимо предпринять агрессивные шаги, но что именно предпринять? Посадить ли его в темнице на цепь? Верные друзья могли освободить его. Было ясно, что во имя тишины и

спокойствия в городе требуется пожертвовать его жизнью. Он не должен быть изгнан, ибо тогда он мог обойти все племена и призвать их объединиться против Мекки. В конце концов было решено, что от каждой имевшей вес семьи будет выбран один человек, чтобы в назначенный момент каждый из них мог нанести пророку смертельный удар. Так сыны Хашима лишатся возможности мстить какой-либо отдельной семье и вынуждены будут принять стоимость пролитой крови, которая будет тут же объявлена.

В свою очередь Мухаммед был предупрежден о заговоре (архангелом Джабраилом, как считают правоверные) и быстро собрался в путь. Оставив Али укрытым своим плащом и лежащим на своей постели, Мухаммед под покровом темноты ускользнул в дом Абу-Бекра, которому объявил, что время побега приспело. Абу-Бекр давно думал о великой чести сопровождать Мухаммеда, когда тот должен будет покинуть Мекку, и теперь настал момент просить об этом. Пророк дал согласие, и Абу-Бекр прослезился от радости за пророка. И они оба тайно покинули город и выехали на юг.

Пока пророк таким образом искал спасения, его враги подошли к дому. Там они нашли Али и спросили у него, где Мухаммед. Тот ответил, что ничего об его местопребывании не знает, что он не сторож ему, и предположил, что ему было приказано покинуть город, что он и сделал. Лазутчики были посланы по всем дорогам, чтобы выяснить, куда поскакали беглецы, но тех уже и след простыл.

Мухаммед и Абу-Бекр быстро пошли к горе, расположенной всего в полутора часах ходьбы от Мекки, но в направлении, противоположном Медине, куда было бы логично им отправиться. На скалистой вершине, в конце неровной, трудной тропы, посреди бесплодной, дикой местности, добираться куда им пришлось частично на четвереньках, находилось низкое, крошечное отверстие, в которое с трудом можно было протиснуться поодиночке. И Мухаммед, пророк Аллаха, еще полный свежих воспоминаний о седьмом небе, вместе с Абу-Бекром, «Вторым после пророка», как его впоследствии называли в знак особенной чести, без остановки ползли, едва только забрезжила заря. Хотя Абу-Бекр сам просил, как о высшей чести, сопровождать Мухаммеда, теперь он стал испытывать страх: что если место, где они укроются, будет обнаружено преследователями. «Что если они нас найдут в нашей пещерке? Нас ведь только двое».

«Нас трое, — отвечал Мухаммед. — С нами Аллах!»

XIV

Первый год

Когда мы говорим, что королева Виктория взошла на престол в 1837 году, мы привычно подразумеваем, что она начала царствовать в 1837 году от Рождества Христова; но если бы мы отсчитали назад, до первого года, то обнаружили бы, что в тот год возраст мальчика Христа был около четырех лет. Здесь явно вкралась какая-то ошибка. Да и как могло быть иначе! Ведь только начиная с 600 года после рождения Христа мир стал датировать свои письма и документы, ссылаясь на это событие, а тогда еще не было ученых людей, чтобы в точности рассчитать, в каком году оно произошло.

Подобные разночтения обнаруживаются в отношении всех эпох и летоисчислений. Одни народы датируют события от начала мира, хотя ни один из них понятия не имеет, когда возник мир. Иудеи утверждают, что это произошло за 3750 лет до рождения Христа, а жители Константинополя относят знаменательный момент на 5509 лет раньше, и т. п. Так римляне вели свое летоисчисление с того самого года, когда был основан

их город, правда, они не помнили, как и когда это произошло. А теперь вот арабы, которые начинают счет с Первого года, хотя никто в мире не может с точностью сказать, когда это было.

И все-таки мы об этом знаем больше, чем о начале своей собственной — новой — эры, потому что Первый год у арабов был на несколько сотен позже, чем наш. Чем дальше мы уходим в своих исторических изысканиях в прошлое, тем больше там неясностей. Как следствие, мы не удивляемся, прочитав в некоторых книгах, что арабский Первый год отсчитывается с 16 июля 622 года после Рождества Христова, а в других — с 20 июня.

Предполагают, что его начало приходится на десятый, тринадцатый или пятнадцатый год после того, как архангел Джабраил столь чудесным образом приказал Мухаммеду читать удивительные письмена, которые держал перед его глазами.

Сложность еще и в том, что арабы не обозначают месяцы года теми же названиями, что и мы; к тому же продолжительность их месяцев иная; так что годы у них неодинаковые, и, чтобы проверить даты, требовался сложный и путаный пересчет. Но такую работу все же проделал один известный французский ученый, превосходно разбиравшийся в данном вопросе, так что нам остается признать и согласиться, что 19 апреля 622 г. н. э. Мухаммед сказал своим ученикам: «Бегите!», а 20 июня того же года Абу- Бекр нашел Мухаммеду убежище в горной пещере. Правда, доктор Август Мюллер считает, что это происходило в сентябре.

Затерянная в горах, труднодоступная пещера не могла, тем не менее, оставаться надежным прибежищем для двоих мужчин, ибо поиски велись активно. Однажды лазутчики подошли к самому входу, и пророк с сотоварищем слышали уже их голоса. Согласно легенде, Аллах приказал дереву чудесным образом вырасти у входа в пещеру. Паук сплел свою тонкую паутину, а дикая горлинка, мгновенно сплетя гнездо, отложила в нем яйца. Искавшие увидели паутину и решили, что конечно же никто не пользовался этим чересчур малым лазом, да еще и прикрытым тончайшей занавесью, к которой явно никто не прикасался, иначе бы она разорвалась. И опасность отступила.

Три дня оставались в своем убежище двое. Пастух, пасший стада Абу-Бекра, каждый вечер приводил несколько коз, чтобы напоить их молоком, тогда как его сын приносил еду, которую стряпала сестра. Сын еще следил за передвижениями в Мекке, и вместе с пищей приносил новости обо всем происходившем. Наконец он сообщил, что в городе все спокойно, и там поверили, будто пророк с самого начала поскакал во всю мочь, так что догонять его не имеет никакого смысла.

Наконец беглецы рискнули выйти из своей норы. Были приведены два верблюда, которые паслись высоко, чуть ли не у самой вершины горы, словно они отбились от хозяев. Послушная дочь собрала в дорогу еще еды, и Мухаммед с Абу-Бекром, оседлав верблюдов, стали спускаться с горы. Достигнув долины, они не воспользовались обычной дорогой, но заспешили в западном направлении, к Красному морю, и вскоре догнали караван, ехавший в Сирию, — маршрутом, который Мухаммеду был когда-то знаком.

Вечером они отъехали довольно далеко, и когда с облегчением подумали, что на таком расстоянии они уже вне опасности, вдали показалась фигура преследователя. Его неудержимо влек к себе пророк, заметный на фоне заходящего солнца. При виде его, Абу-Бекр воскликнул: «Я пропал!» Мухаммед же, напротив, произнес: «Аллах защитит нас».

Зловещий всадник вскоре догнал караван, с косматыми развевающимися на ветру волосами, похожий на Исава, отчего он казался еще страшнее. И тут его боевой скакун споткнулся и сбросил седока в пыль, прямо под ноги пророку! Мухаммед не упустил возможности красноречиво обратиться к поверженному в прах, и тот, осознав, что небеса и в самом деле вмешались, воскликнул: «Постой! Послушай! Тебе нечего бояться!»