Саркофаг
Шрифт:
Три женщины – все не то, и у окна…
Олеся!
Тихомиров узнал ее сразу, даже со спины, даже в сиротском больничном халате. Подошел:
– Ну, здравствуй, милая… Тсс! Не оборачивайся…
– Господи, Макс! – Она все же обернулась. – Слава богу, нашелся! Ой… ты как-то изменился… И… как-то странно одет!
– Тсс… – Оглянувшись на женщин, Максим мотнул головой и зашептал: – Давай на черную лестницу…
– Угу…
– Так… Попрошу извинить за беспокойство! – Тихомиров пощелкал выключателем. – Уважаемые, свет часто гаснет?
– Ой, бывает.
– Понятненько… Будем чинить!
На черной лестнице он наконец обнял Олесю, поцеловал в губы:
– Как же давно я этого момента ждал!
– Давно? – Женщина удивленно моргнула. – Вчера ведь только…
Да-а… для нее это было только вчера.
– Поди, голодная?
– Ой, ты знаешь, да! Что-то с желудком… А здесь все так странно! Я даже не понимаю…
– Я тебе объясню… чуть позже.
– Господи! – Олеся вздрогнула, снова прижалась к Максу. – О чем это я? Ты-то как? Как уцелел? Мы уж с Сашей думали… Потом вдруг люди какие-то появились, «скорая»… Нас – сюда. Толком ничего не объяснили, всё расспрашивали. Завтра, кстати, профессор какой-то должен прийти – нас смотреть.
– Увы, он вас не увидит. – Макс хохотнул, с неохотой отпуская Олесю. – Саша где, летчик?
– В пятой палате. Хотя, может, и в холле – телевизор смотрит.
– А ты не смотришь?
– Там почему-то только один канал, да и то «ретро». Сашка говорит: прикольно!
Они покинули больницу вполне свободно – как раз заканчивалось время посещений и в фойе оказалось довольно людно. Девушка в косынке и ситцевом платье и юноша в клетчатой рубашке с авоськой, в которой виднелись пустые банки, – видно, от лечившихся родственников или друзей, – никакого подозрения у бдительной вахтерши не вызвали.
А дальше, на улице, было уже совсем просто: Максим представил Женьку как своего старого друга, все четверо уселись в вишневый «москвич» и помчались в Шушары под не совсем соответствующую моменту песенку группы «Цветы» «Летний вечер». У музыканта в машине имелась и магнитола, «Урал-2», а как же!
Глава 22
ВСЕ!
Я стал воображать – Без умысла, без цели…
Зварнн ушел раньше, еще до того, как Сашка-пилот запустил двигатель. Передал Тихомирову массивный, переливающийся всеми цветами радуги шар весом около трех килограммов, попрощался:
– Рад был…
– И я…
Ушел в свой мир, мир странных и злобных существ, дикарей с тремя красными пылающими глазами. Впрочем, сам Зварнн уже давно не казался Максу ни дикарем, ни злобным… Да, если уж этого трехглазого парня назвать дикарем, то тогда он-то, Тихомиров, кто? Да и все люди…
Кстати, инопланетный инженер почему-то не сомневался в том, что все пройдет удачно. Знал?
– Максим, я вас предупреждаю: горючего очень мало! – обернулся в салон Сашка. – Фактически только взлететь да сесть.
– А
– Да уж вы все подробно объяснили.
– Тогда смотрите в оба, не промахнитесь! Олеся, скажешь, когда будем подлетать.
Девушка сидела в пилотской кабине в кресле, сам же Максим заранее привязался к ручке, около сорванной двери… Из проема, едва только Сашка, запустив двигатель, начал разбег, немедленно задуло с такой силой, что Тихомиров мысленно перекрестился: Господи, лишь бы взлететь!
Набирая скорость, самолет завыл, затрясся по грядкам и наконец взлетел! Ну еще бы, чай, не какой-нибудь «боинг» – «кукурузник», сельскохозяйственная авиация…
Закрывая ладонью глаза от ветра, Максим заглянул в проем – под крыльями самолета проваливались вниз, убегали зеленовато-коричневые поля, перелески, домики…
Черт! Как уши-то заложило!
– Макс!!! – Обернувшись, Олеся внезапно замахала руками. – Кажется, подлетаем! Подлетаем уже! Вон, вон озеро… и туман…
Ее слов Тихомиров не слышал – мешал двигатель, однако, поняв все правильно, приготовил сверкающий шар… И, как только увидел внизу озеро и плотный, скрывающий остров туман, сбросил…
И ничего не случилось!
Ни взрыва, ничего подобного…
Как-то даже странно.
Что же, выходит, не получилось? Зварнн неправильно все рассчитал… ошибся?
Тихомиров с досадой облизал пересохшие губы, не обращая внимания на крики летчика. Тот, наверное, докладывал, что горючее уже совсем на исходе, что нужно где-то сесть…
Максим почувствовал, как самолет пошел на снижение – вдруг резко сдавило живот, под ложечкой образовалась какая-то неприятная пустота, впрочем, ненадолго… Толчок!!! Оп… И уже покатили!
Что и говорить, эту посадку Сашка произвел куда более мягко, нежели предыдущую… Что и понятно – сейчас он посадил кукурузник на шоссе, а не на морковное поле! Выбрал, видать, подходящий участок…
Вот самолет замедлился… Двигатель пару раз чихнул и затих.
– Макс! – Отстегнув ремни, Олеся выбралась из своего кресла. – Ты нам все же обещал объяснить…
– Объясню, – улыбнулся Тихомиров. – Только вот для себя уясню вначале…
Он спрыгнул на асфальт, осмотрелся… Стоял чудесный сентябрьский денек… Все такой же! Так же светило солнышко, в бледно-голубом небе медленно плыли белые облака, сбиваясь в стаи, кричали перелетные птицы.
И никакого следа надоевшего тумана! Что и понятно – семьдесят шестой год все-таки…
Семьдесят шестой?
А это что еще такое?
На обочине, неподалеку, уткнулось носом в кювет авто… серенькая «лада»-«десятка»!
Да-да, «десятка»! Значит, что же, получилось? Значит, никой не…
– Олеся! Максим! – в кабине радостно закричал пилот. – Радио! Радио заработало!
Радио?
Подхватив выпрыгнувшую из салона подругу на руки, Тихомиров навострил уши.
– Передаем обращение Временного правительства Российской Федерации… «К гражданам России».