Сармат. Смерть поправший
Шрифт:
— Не забуду! — снова хохотнул Али-хан.
Когда братья выходили из комнаты, доктор Юсуф бросил им вслед презрительный взгляд и тут же спрятал его за густыми ресницами черных глаз.
Пакистан. Пешавар.
5 марта 1990 года
Прильнув к решетке, мужчина с жадностью вдохнул весенний воздух и подставил солнцу изможденное, обезображенное шрамами лицо. Охранники за окном, увидев его, приветливо заулыбались, а седобородый Керим-ага, встав на металлическую лестницу,
— Терьяк... Еще его зовут — гашиш, или чаре, — оглянувшись по сторонам, пояснил охранник. — Это снадобье шайтана на некоторое время дает блаженство душе и отдых телу... Похоже, гяур, ты сейчас нуждаешься как раз в этом...
Щепотку бурого вещества Керим-ага сунул себе под язык и, закатив глаза, с наслаждением зацокал языком. Мужчина последовал его примеру, но его едва не стошнило.
— Какая гадость! — с отвращением выплюнул он.
— Гяур не знает вкуса терьяка, — презрительно засмеялся Саид. — Я вчера дал ему кусочек шербета, но он и его выплюнул. Неужели в его нечестивой стране люди не знают вкуса терьяка и шербета?
— Привратник Муса мне сказал по секрету, что гяур совсем потерял память, — оглянувшись, вздохнул Керим-ага. — Он не помнит своего имени и даже имени своего бога. Я много думал, но так и не додумался, зачем Аллаху сохранять гяуру жизнь, если эта жизнь — без памяти. Человек без памяти лишь оболочка человека. Любой может его пнуть ногой, как последнюю собаку.
— Может, Аллах взял память гяура потому, что в его жизни было что-то такое, о чем ему лучше не помнить, — предположил Сайд.
— Смертным непостижимы поступки Творца, — бросив сочувственный взгляд на изуродованного человека в окне, вздохнул Керим-ага.
— Говорят, что память иногда возвращается к таким людям...
— На все воля Аллаха! — провел ладонями по бороде Керим-ага. — Захочет Всемогущий, и нищего дервиша сделает падишахом, а падишаха в единый миг превратит в презренного погонщика ослов...
Увидев подъехавшие к подъезду клиники два джипа, он неодобрительно качнул тюрбаном.
Из одного джипа показались вооруженные американские морские пехотинцы, а из другого вышел крепкий широкоплечий европеец в элегантном светлом костюме.
— Американец с Али-ханом опять прикатили! — проворчал Керим-ага. — Вах, вах, вах, опять будут мучить несчастного гяура и будить его уснувшую память!
— Эй, русский! — склонился над лежащим мужчиной европеец. — Ты помнишь меня, русский?
Тот сморщил от напряжения лоб и отрицательно покачал головой.
— Не помнит! — с сожалением констатировал по-английски европеец и повернулся к Аюб-хану.
— Док Аюб, есть ли хоть малая надежда, что память вернется к этому человеку?
— Сильнейшая контузия, сэр, задета центральная нервная система, — ответил по-английски тот. — Из памяти больного вычеркнуто все, что было с ним до момента травмы. Мы называем это ретроградной амнезией. Такие больные помнят все, но только от момента травмы, и могут ориентироваться лишь в настоящем. Иногда они помнят навыки своей профессии, а также языки своей страны
— Док, разве я просил тебя считать мои деньги? — резко прервал европеец Аюб-хана. — Я хочу услышать — есть ли у больного надежда?
— Дело в том, сэр, что при краткосрочной и долгосрочной памяти в человеческом мозге происходят разные процессы, — смутился доктор от его тона. — При краткосрочной идет циркуляция импульсов в клетках мозга, а при долгосрочной — химические связи в них... Они у пациента полностью нарушены. Но все в руках Аллаха, сэр...
— Не понимаю, Метлоу, твоего интереса к этому русскому офицеру, — подал голос Али-хан.
— Прибереги красноречие, Али-хан, оно тебе скоро пригодится! — бесцеремонно повернулся к нему спиной европеец и снова обратился к Аюб-хану: — Вы все еще не ответили на мой вопрос, док.
— Видите ли, при травме мозга химические связи нарушаются, а восстановятся ли они когда-нибудь у нашего пациента, увы, определенно я сказать не могу, — развел руками тот.
— А кто может сказать определенно?
— Думаю — никто.
Внезапно больной дотронулся до руки европейца.
— Мне знакомо твое лицо, но я не могу вспомнить, кто ты, — морща лоб, произнес он по-английски. — Еще я никак не могу вспомнить, кто — я. Может быть, ты это знаешь?..
— Видите, Метлоу, он помнит английский, но совершенно не помнит, кто он, — вставил Али-хан. — Все за то, что возиться с ним дальше не имеет смысла...
Европеец смерил его ледяным взглядом и повернулся к больному:
— Имя Джордж Ив Метлоу тебе ничего не говорит? Метлоу. Слышишь, Метлоу?.. Это меня зовут Джордж Метлоу... Помнишь меня?..
— Не помню...
Метлоу властным жестом показал братьям на дверь.
— Прошу прощения, господа, у меня конфиденциальные вопросы к больному.
Когда те вышли, он плотно закрыл дверь и пустил из крана умывальника шумную струю воды.
— А имя Алан?.. Алан Хаутов тебе знакомо? — спросил он по-русски.
— Не знакомо, — так же, по-русски, ответил больной.
— А Ваня Бурлак?.. Сашка Силин?..
— Не помню...
— А капитана Савелова помнишь?
— Савелова? — наморщил лоб больной и бессильно откинулся на подушку. — Нет... Не помню такого капитана...
— Майора Сармата, Игоря Сарматова, помнишь?..
— Кто это?..
— Ты!.. Ты, русский майор Сарматов!..
— Что такое — русский?..
— Национальность. Ты майор Игорь Сарматов, русский по национальности.
— Я не понимаю твоих слов! — прошептал тот.
— Ну, Сармат, вспомни!.. Ну-у, вспомни свою Россию! Вспомни синее небо, белоствольные березы!.. Тихий Дон твой вспомни!..
Но Сарматов, как ни пытался, вспомнить ничего не смог. Слабым от неимоверного напряжения голосом он прошептал:
— Я ничего не могу вспомнить. Даже того, как я сюда попал.