Сармат. Смерть поправший
Шрифт:
— Яволь! — кивнул Савелов. — А жена с... сыном?
— Должны отбыть завтра же, от греха подальше. О них позаботятся, ты на них, понимаешь, не отвлекайся. Сейчас тебя отвезут домой: выспись, подготовь к отъезду супругу, а с рассветом — за баранку.
— Есть с рассветом за баранку! — шагнул к двери Савелов, но какая-то сила заставила его остановиться и спросить: — Сергей Иванович, мы когда-нибудь встретимся?
— Хочешь знать, вернешься ли ты когда-нибудь в Россию? — поднял на него сумрачный взгляд генерал. — В ближайшие годы вряд ли... Если тебе подфартит добраться до Гамбурга живым и невредимым, будешь продолжать операцию «Тамплиер».
— А
— Не знаю! — помедлив, уронил генерал. — Потому что не знаю, куда ведут наше государство его слепые поводыри.
— Спасибо за честный ответ, Сергей Иванович!
— Удачи, подполковник! И... И не суди себя слишком строго за техасского янки. Уж он-то и его хозяева знали, на что шли.
Прислушиваясь к звукам лифта на лестничной клетке, Савелов кидал без разбора в два больших кожаных чемодана носильные вещи. Скоро в шифоньере остался висеть лишь один парадный мундир с погонами подполковника и с Золотой Звездой на груди. Там, куда ему надлежало отправиться завтра утром, мундир был совсем неуместен. Под руки попался семейный фотоальбом, и Вадим, бросив его в чемодан, направился в детскую комнату. К его удивлению, в ней царил непривычный беспорядок: игрушки разбросаны, шкаф с Тошкиными вещами пуст. «Маргоша готовится к отъезду, — подумал он. — Умница».
Взгляд Савелова упал на стену и увиденное там заставило забиться его сердце в тревожном предчувствии — на стене, рядом с цветным фотопортретом Тошки, висел обрамленный в раму портрет Игоря Сарматова. Тот самый, написанный накануне Ритой с фотографии изуродованного человека из буддистского монастыря. И были отец и сын так похожи друг на друга, что у Савелова невольно вырвался стон.
— Неужели Маргоша открыла ребенку, кто его отец? — подумал он, но тут же прогнал эту мысль. — Не дура же набитая она... Если Сарматов жив, то для «Конторы» он — предатель и невозвращенец, работающий на американскую разведку. Зная характер Маргоши, можно предположить, что она кинется искать по белу свету несчастного страдальца Сарматова. Найдет, предположим, а что дальше?.. Связав себя с таким человеком, изломает не только свою судьбу, но и судьбу ни в чем не повинного ребенка. Она не может не понимать, как отразится эта «история с географией» на карьере ее отца — небожителя из Атоммаша. А тот номенклатурный хитрован, каких поискать, — нажмет на все тайные и явные пружины, чтобы тень предателя и невозвращенца не коснулась ни его самого, ни членов его семьи.
От невеселых мыслей Савелова отвлек телефонный звонок.
— Алло... А-а, мама... Все нормально, мамуля... Хотел сегодня заехать, но, видно, не получится... Да, да, опять командировка... Свитер и теплое белье взял, не беспокойся. Есть, есть у меня деньги!.. Пламенный привет папе!..
Обдумывая ситуацию, складывающуюся в его семье, Савелов несколько приободрился. При здравом размышлении она выглядела не так безнадежно. Главное сейчас — увезти Риту и Платона в Германию... Новая обстановка, новые знакомства и забота об обустройстве их нового дома отодвинут все остальные проблемы на задний план. Главное: увезти их в Германию...
Как только на лестничной клетке остановился лифт, Савелов бросился в прихожую.
— Маргоша, заждался, наконец-то! А где Тошка?
— У родителей, — уклонилась она от поцелуя. — Ты рано вернулся, что-то случилось?
— Случилось, Маргошенька! Переодевайся, а поговорим за столом.
Через некоторое время зайдя в столовую и увидев празднично
— По какому поводу торжество?..
— По поводу прощания с нашим домом, — ответил он, разливая в хрустальные бокалы ее любимое «Киндзмараули». — Должен сказать тебе, майне либе Маргоша, что это был не самый худший дом в Москве. Но, увы, — рога трубят...
— Хочешь сказать, что надо срочно уезжать в Германию?..
— Срочно, родная... Завтра в полдень за тобой и Тошкой приедут вежливые и аккуратные люди... Без всяких досмотров и формальностей они подвезут вас прямо к трапу самолета на Мюнхен. Там тебя ждет шикарная квартира в самом-пресамом буржуйском районе. А сюда мы, судя по всему, в ближайшие несколько лет не вернемся. За этой квартирой пока присмотрят мои старики, а потом видно будет.
Сообщение о срочном отъезде в Германию не вызвало у Риты особых эмоций.
Она поднесла бокал к торшеру и долго смотрела на вспыхивающее багровыми отблесками вино.
— Оно похоже на кровь. На густую, липкую кровь, — вздохнула она и, не пригубив, поставила бокал на стол.
— На кровь?.. — смешался вдруг Савелов. — При чем тут густая и липкая кровь?
Вскинув голову, Рита посмотрела ему в глаза:
— Вадим, ответь честно: тебе надо от кого-то или от чего-то срочно скрыться за границей, ведь так?
— Почему скрыться? — отвел он глаза. — Обычное дело в нашем Управлении — откомандировали на ответственную работу в Германию.
— Но почему такая спешка?
— На этот вопрос, майне либе Маргоша, может ответить лишь мое начальство, но у нас не принято задавать ему частные вопросы. Сознавайся, ты сегодня чем-то расстроена?
— Устала.
— Если за мое отсутствие у тебя возникли проблемы с защитой диссертации, то теперь они не имеют никакого значения...
Рита неопределенно пожала плечами и чему-то своему усмехнулась.
— Не журись, майне либе, с защитой твоей ужасно умной диссертации в Неметчине мы в два счета все уладим, — сбитый с толку ее настроением, заторопился Савелов. — Там у тебя будет неизмеримо больше возможностей по части исследований в пластической хирургии, но, главное: Платоша получит образование в классической немецкой гимназии. Он способный мальчик — вот увидишь, через год будет шпрехать не хуже немчиков...
— Не хуже немчиков, — отчужденно повторила Рита и решительно тряхнула головой. — Не знаю, поймешь ли ты, Вадим, но мы с Тошкой ни в какую Германию не поедем. И дело не в моей диссертации.
— Не поедете? — шепотом переспросил он и сразу сорвался на крик: — Черт подери, почему не поедете? Порученец генерала Толмачева уже привез вам билеты, паспорта, деньги...
— Не кричи! — повысила голос и она. — Так будет лучше... Тебе будет лучше, Вадим. Мне давно надо было поставить все точки над "и", но после Афганистана ты постоянно находился в стрессовом состоянии и я не сочла возможным сразу пойти на это...
— На что пойти, скажи же, наконец? — выдохнул он.
Она опустила голову и отвернулась к окну. Он посмотрел на ее напряженную спину и понял вдруг, какие слова он сейчас от нее услышит — они будут означать приговор их семье и всей их совместной жизни. Приговор, не подлежащий пересмотру и обжалованию.
— Я подала на развод, — глухо, будто издалека, донесся ее голос.
— На развод?..
— Вчера подала... Думала, наберусь смелости и сообщу тебе через несколько дней, когда ты вернешься из командировки, но ты вернулся раньше и застал меня врасплох.