Сарматы. Рать порубежная
Шрифт:
– Не мечи молнии гнева, уважаемый Сервий. Ты не Юпитер и поэтому выслушай меня без возмущения, – голос Харитона был спокоен и холоден. – Видимо, тебе забыли доложить, что я вельможа боспорского царя и посланник Митридата к императору Клавдию, которому может не понравиться оскорбительное обращение с гостем Рима. Вот смотри. – Харитон вынул из складок одежды два свитка – от Митридата и выданный в Бурундзии.
Лукерция собиралась идти за гладиаторами, но слова Харитона остановили ее. Жена сенатора хоть и утеряла с годами часть своей прежней красоты, но все же оставалась привлекательной. Даже просторная, небесной голубизны стола [53] не могла скрыть соблазнительных форм ее тела. Но Харитону было не до любований прелестями
53
Стола – длинное, просторное платье римских женщин.
– Лукерция, тебе лучше уйти. – Харитон устремил на женщину гипнотический взгляд. Лукерция не замедлила удалиться. Ей не терпелось поскорее покинуть атриум. Изувеченное лицо Харитона вызывало у изнеженной матроны приступ тошноты.
– Как ты смеешь указывать моей жене, что ей делать! – вскричал сенатор, задыхаясь от гнева. – Только я, ее муж, могу…
– Что ты можешь, Сервий? – перебил его Харитон. – Не с твоего ли молчаливого согласия безумный император Калигула спал с твоей молодой женой?! Не ты ли, зная, что не способен удовлетворить ее потребностей, закрываешь глаза на то, что она соблазняет твоих гладиаторов, как когда-то соблазнила меня?
Свиные глазки Сервия налились кровью:
– Клянусь Марсом, я растопчу тебя, мерзкий червь!!!
– Растопчешь, – вновь обретя спокойствие, произнес Харитон, – но прежде мой верный человек передаст Клавдию свиток, прочитав который император узнает о том, что ты владел телом его жены Валерии Мессалины. Любопытно ему будет узнать и о нелестных словах, произносимых на оргиях тобой и твоими друзьями, а еще о заговоре против него, задуманном Мессалиной, ее любовниками Гаем Силием, актером Менстером и другими высокопоставленными лицами, включая тебя, Сервий Цецилий.
Лицо сенатора стало мертвенно-белым, в коленях появилась дрожь, тело онемело.
– Что ты хочешь? – с трудом вымолвил Сервий.
– Не я, Митридат. На днях в Рим должен прибыть его брат Котис и посольство сарматов. Мой повелитель хочет знать о каждом их шаге, о каждом сказанном слове. Особенно, о чем они будут вести речь с императором. Ты близок с Клавдием, а посему имеешь возможность проследить, как будут вести себя интересующие боспорского царя люди.
– Обычно послы в ожидании решения сената останавливаются в Грекостазе [54] , и я не буду иметь возможности следить за ними. – Сервий перешел на полушепот и внимательно огляделся, опасаясь, что кто-нибудь может подслушать разговор.
54
Грекостаз – особое здание близ курии Гостилия, где останавливались иностранные послы в ожидании решения сената.
– Пригласи их в свой дом, сенат будет рад снять с себя расходы на содержание посольства. И не переживай за убытки, твои гости щедры, не сомневаюсь, что средства, затраченные на них, окупятся.
Сервий нахмурился, ему не понравились последние слова Харитона.
– Что ж, я постараюсь заманить их в мой дом. Ты будешь знать о них. Это все?
– Нет. Еще кое-что для меня. В свите сарматов есть девушка-телохранитель, мне нужен ее меч.
– Ты предлагаешь выкрасть его в моем доме? Но это бросит тень…
– Нет.
– Убить ее? Отравить и забрать меч? Что мне делать?
– Я читал объявления на стенах римских домов. Ты в ближайшие дни устраиваешь гладиаторские бои в Большом цирке?
– Это так. Я жду выздоровления императора. Да поможет ему Фортуна. С его согласия бои будут проведены.
– Так вот. Ты мог бы шепнуть на ухо Клавдию, что в свите сарматов есть настоящая амазонка, могущая противостоять трем опытным вооруженным мужчинам. Клавдий, как и все римляне, любитель гладиаторских боев и ему доставит большое удовольствие увидеть на арене настоящую амазонку, женщину-воина. Сарматские послы не осмелятся отказать императору в его просьбе испытать девушку в показательном бою.
– Я должен устроить так,
– Да, а ты получишь свиток.
– Я все устрою.
– У тебя нет другого выхода. Поторапливайся. В Бурундзии меня ждет корабль, и чем скорее я покину на нем берега Италики, имея при себе сведения о переговорах и меч, тем спокойнее будет тебе. Прощай и не вздумай подослать ко мне своих головорезов. Не забывай, мой верный человек не передаст свиток императору, пока я жив. И еще, мне бы хотелось, чтобы мое пребывание в Риме оставалось тайной для послов…
Сервий на миг засомневался; не водит ли его за нос наглый боспорец, упоминая о человеке, готовом передать гибельный свиток императору. Но тут же отбросил эту мысль. Игра слишком серьезная.
Харитон не обманывал. Такой человек существовал. Он был слугой Цецилиев, но ему посчастливилось познакомиться с рабом по имени Тиберий Нарцисс, ставшим ныне выдвиженцем-вольноотпущенником Клавдия. Харитон узнал о близости старого знакомца к императору, нашел его и за немалую плату договорился о том, что если с ним что-то случится, то свиток должен попасть к императору. Нарцисс, получив мешочек туго набитый монетами, согласился исполнить просьбу боспорца, но не преминул после его ухода ознакомиться с содержанием свитка. Теперь он понял, как заслужить еще большую благожелательность Клавдия и подняться выше по лестнице, ведущей к вершинам власти. Но для этого приходилось набраться терпения и ждать подходящего момента. Нарцисс знал, что будет нелегко убедить пожилого императора, ослепленного любовью к молодой супруге, в ее порочности. Клавдий взял Мессалину в жены, когда ей исполнилось пятнадцать, а ему перевалило за пятьдесят… Но Нарцисс умел ждать.
– Да поразит тебя Юпитер своими молниями! – злобно произнес Сервий после того, как Харитон покинул атриум. Сенатор воровато осмотрелся и, успокоенный тем, что никто не слышал их разговора, поспешил в таблинум [55] , чтобы в одиночестве выпить чашу успокоительного фалернского вина и поразмышлять о том, как быть дальше.
Сервий не был бы спокоен, знай он о том, что все это время его жена находилась рядом. Лукерция пряталась за дверью, ведущей в атриум, напрягая слух, ей удалось уловить нить разговора. То, что она услышала, всколыхнуло в ее душе бурю негодования и обиды. Ей вспомнилось, как ее, шестнадцатилетнюю девушку из обедневшего, но родовитого патрицианского семейства, выдали замуж за молодого красивого и, главное, богатого Сервия Цецилия. Лукерция отдала ему всю свою первую девичью любовь, родила сына и стала преданной супругой, а он трусливо отдал ее в потные ладони порочного императора Калигулы, соблазненного красотой жены своего подданного. Лукерция до сих пор с отвращением вспоминала этого рано облысевшего, похотливого, волосатого телом и мерзкого слизняка-властелина и ту ночь, полную позора. С той поры чувство отвращения перешло на мужа, который к тому времени стал быстро толстеть, и тогда она без раздумий бросилась в объятья симпатичного и образованного красавца Харитона – раба, слуги и воспитателя их первенца Секста. Но однажды ее отношениям с Харитоном пришел конец. Муж заподозрил измену. Харитону грозила смерть, Лукерция все же сумела доказать невиновность слуги. Сервий поверил, но, видимо, не до конца. Вскоре Харитона отправили в Мезию к брату Сервия, что стало ударом по чувствам еще молодой женщины. Назло мужу Лукерция стала предаваться греху по любви и без нее. Об этом и рассказал бывший любовник ее мужу, погрязшему в изменах ей и императору Клавдию. Лукерция чувствовала себя униженной, ведь она когда-то любила этих людей. Да, она порочна, но в том, что она стала такой, есть и их вина. И они должны ответить за это. Сейчас у Лукерции появилось оружие мести – произнесенные ими слова. Этим оружием она способна уничтожить обоих или, по крайней мере, разрушить планы ненавистных ей людей…
55
Таблинум – рабочая комната хозяина, кабинет в римском доме.
Конец ознакомительного фрагмента.