Сарнес
Шрифт:
На городской башне барабаны отбили четвертую стражу, и сразу после явился Сейхан. Шел тот самый месяц, когда он вставал поесть до рассвета, затем постился до заката по заветам своей веры.
— Вы совсем не спали? — Он увидел Баосянов портрет и поперхнулся. — Рисовый Мешок Чжан! Зачем это?
Трубки с письмами на столе у Баосяна были разложены по кучкам и подписаны. Чжан. Чжу. Чэн. Баосян взял верхнюю из четвертой кучки — Оюан — и кинул ее слуге.
— Он уже в пути? — Сейхан по диагонали прочитал письмо. Баосяновы
У Баосяна во рту появился привкус крови. Он вспомнил Оюана, шагнувшего на разрушенную дамбу, как в ловушку.
— Нет. Не успел он выбраться из Бяньляна, как его настиг этот мятежник, который величает себя Сияющим Королем. Чжу Юаньчжан.
С каким чувством превосходства Оюан всегда держался в присутствии Баосяна! За одно лишь умение махать мечом его, раба, озарило солнце благосклонности Эсеня. Брат смотрелся в это прекрасное зеркало и видел то, что выше всего ценил в себе самом. Все воинские доблести, которыми никогда не обладал Баосян, все доблести, которыми он и не хотел обладать. Но теперь Оюан повержен. Он изведал ту боль и беспомощность, что Баосян чувствует каждую секунду. Посмотри теперь на своего драгоценного генерала.
В целом свете Эсень избрал единственного человека, который мог принести ему только смерть. И все же предательство Оюана стало для него потрясением. Привкус крови у Баосяна во рту усилился, захотелось с бессмысленной жестокостью прокусить себе губу до самой кости. Боль, испытанная Эсенем в тот момент, была как подарок. В первый раз за всю свою расчудесную жизнь братец понял, каково быть преданным.
Оюан стал клинком, вонзившимся в сердце Эсеня, и пригодится Баосяну снова. Генерал его брата умел делать только одно и был предсказуем, как почтовый голубь. Можно воспользоваться им еще разок, а потом уж…
О, братец, смотри дальше! Это будет лучшее представление из всех.
— Чжу Юаньчжан победил генерала Оюана? — Взгляд Сейхана стал острым. — Вы это предвидели.
— А разве это было не очевидно? Чжу Юаньчжан не мог одолеть генерала Чжана имеющимися силами. Огляделся — а тут как раз евнух в Бяньляне засел. Вспомни, они ведь встречались раньше. Чжу знал, чего надо генералу. И знал, где он от отчаяния даст слабину.
— Значит, теперь Чжу Юаньчжан и генерал Оюан выступят против Чжанов. — В окно сквозь бумагу полился утренний свет, изгоняя призраков. Вид у Сейхана был озабоченный. — Наверное, генералу Чжану под силу устоять против обоих.
Баосян поднялся и отряхнул форму от стружек. Он не сразу распознал, что за ватный звук давит ему на уши. Тишина. Дождь наконец-то перестал.
— Верно. И поэтому ты, дорогой мой секретарь, напечатаешь столько портретов, чтобы хватило завесить ими весь Пинцзян. Прикажи нашим людям расклеить их на каждом углу. Я хочу, чтобы Рисовый Мешок Чжан повсюду видел свою физиономию.
Огромные
— Сейчас начнется самое веселье.
После дождя на немощеных улицах его родного квартала хлюпала резко пахнущая желтая грязь, налипая на колеса и подковы. Перспектива расплывалась в голубоватом, пасмурном утреннем тумане, сквозь который то здесь, то там проступали очертания тополей. По дороге в Министерство забрызганные грязью слуги и обычные прохожие, не поднимая глаз, расступались перед лошадью Баосяна.
Он свернул с главных улиц и поехал вдоль частного водохранилища Имперского Города. Вода протекала по мраморному каналу, откуда уходила в общественные арыки и протоки. На подступах к Императорскому Городу дорожка вдоль канала сузилась, и ее обступили с обеих сторон лиственницы с опущенными к воде ветвями. В воздухе пахло дождем. Над вершинами деревьев, которыми были обсажены стены Императорского Города, темные тучи накатывались нa сужающуюся полоску чистой лазури.
На дорожку впереди выскочила какая-то девушка, и он вздрогнул. Оглянувшись через плечо, она увидела, что ее нагоняет лошадь Баосяна, завизжала и уронила корзинку. Наружу высыпались гранаты и раскатились по дорожке.
Баосяну, который спокойно проехал бы прямо по фруктам, пришлось натянуть поводья — эта дуреха с испуганным возгласом кинулась чуть ли не под копыта и принялась подбирать гранаты.
— Разреши-ка, — ядовито сказал он. Девушка подняла глаза и улыбнулась головокружительной улыбкой, как доброму знакомому. Тут Баосян с изумлением понял, что они в самом деле знакомы. Это же та служанка из Министерства.
— О! Приветствую Принца Хэнани, у которого вошло в привычку пугать свою недостойную служанку. Умоляю принца подождать. Фруктов так много, а рук у меня всего две. — На ее щеках возникли веселые ямочки. — Разве что Принц сподобится помочь…
Мысль, что он, принц крови, мог бы спешиться и замарать руки ради служанки, неожиданно показалась ему очень забавной.
Девушка рассмеялась, заметив выражение лица Баосяна. Ее теплый взгляд пробежал по нему с головы до ног, ямочки на щеках обозначились резче.
— Но жалко будет, если Принц запачкает одежду.
Баосян не успел придумать, как ее отбрить. Налетел ливень. Девушка подхватила корзинку и метнулась под дерево. Позвала сквозь полог ветвей:
— Здесь хватит места обоим.
Баосян заколебался — может, удастся успеть в Министерство, пока не хлынет по-настоящему? Но стремительно промокающая шляпа приняла решение за него. Ветви дерева опускались так низко, что пришлось спешиться, чтобы нырнуть под крону.
Дождь, набирая силу, очертил их светлым кругом, наметил темную линию на ковре опавших иголок. Густо запахло смолой, как от недавно сделанного лука.