Сарум. Роман об Англии
Шрифт:
Между нами говоря, любезный отец, провинцией управляют из рук вон плохо. Жители вот-вот взбунтуются, а виноват в этом наместник.
Рука его замерла. Стоит ли говорить об этом в письме, которое нужно отправить в родительское имение на юго-востоке Галлии? Вдруг письмо вскроют осведомители императора? Что, если Портия обвинят в предательстве? Вдобавок место в свите наместника он получил только благодаря связям будущего тестя. Юноша грустно покачал головой, отложил пергамент и взялся за другое письмо.
Два дня назад, любезные
Портий разжал уставшие пальцы. Рассказ о сражении звучал пристойно, его можно прочитать и матери, и сестрам. В действительности все происходило иначе.
Храбрых воинов остановили не костры в ночном мраке, не грохот прибоя, не варвары, колотившие копьями по щитам, не заунывные проклятия друидов и даже не вид обнаженных человеческих тел, приносимых в жертву жестоким кельтским богам.
Нет, самым страшным оказались… женщины.
Полуобнаженные, выкрашенные ярко-синей вайдой, простоволосые женщины, выскочив вперед, размахивали ножами и копьями, приплясывали и подпрыгивали как безумные. Хуже всего были пронзительные, улюлюкающие вопли – над водой звучал дикий, непрерывный, нечеловеческий крик, от которого мороз пробирал по коже.
По рядам легионеров пронесся шепот:
– Это фурии!
На миг Портию показалось, что солдаты не пойдут в бой, но один из центурионов насмешливо выкрикнул:
– Ну что, струсили? Девок испугались?
Легионеры, стряхнув оцепенение, приготовились к битве.
Бой был ужасен. Вымуштрованные легионеры споро расправлялись с ордой варваров, короткие мечи рассекали тела жрецов и воинов, женщин и детей. На отмелях росли горы трупов, прибой побагровел от крови. Когда все было кончено, в живых осталось только два друида – глубокие старики, которые бессильно шамкали беззубыми ртами, проклиная римлян. Легионеры затолкали их в клетку, сплетенную из ивовых ветвей, и сожгли на костре.
– Они так же поступают со своими соплеменниками, – объяснил Портию один из солдат.
Молодой римлянин знал, что кельтские жрецы отправляли на костер только преступников, но, как известно, с победителями не спорят.
Портий помотал головой, отгоняя жуткие видения, и продолжил письмо:
Через несколько дней наместник намерен вернуться в новый город, называемый Лондиниум, и следующее мое послание придет к вам оттуда.
От усталости смыкались глаза, рука дрожала. Пора заканчивать:
Любезные родители, я весьма благодарен сенатору Гракху, которого вскоре надеюсь назвать своим тестем, за предоставленную мне возможность лично засвидетельствовать победоносное шествие римской армии и, может быть, даже самому отличиться в одном из сражений. О милой Лидии я думаю ежечасно и считаю дни до нашей следующей
Юноша печально вздохнул. Лидия… Может быть, через год они увидятся. Здесь, в холодном северном краю, среди вечных туманов, он часто вспоминал ее лучезарную улыбку. Ему самому было удивительно, что они с Лидией обручены. Лидия – третья дочь Гракха, влиятельного сенатора из древнего рода, а он, Портий, – безвестный провинциал, хотя и из уважаемого сословия всадников, но вряд ли подходящий муж для дочери знатного римлянина. В обычных обстоятельствах юноша никогда не встретился бы с Лидией, но удача ему улыбнулась: однажды ему довелось сопровождать дальнего родственника, который служил магистратом в Риме, в дом сенатора. Там они случайно увиделись с Лидией и полюбили друг друга с первого взгляда. За такую дерзость Портию вполне могли отказать от дома – вежливо, но окончательно и бесповоротно. К счастью, страдания влюбленной Лидии, совершенно неподобающие для дочери знатного рода, растрогали сенатора Гракха. К тому же у него было еще два сына и две дочери, так что настойчивым просьбам Лидии пришлось уступить.
– О юном Портии никто плохого слова не скажет, – утешала сенатора жена.
– И хорошего тоже, – раздраженно возразил седовласый сенатор.
Портий мечтал попробовать свои силы на литературном поприще и даже написал пару легкомысленных эпиграмм, которыми восхищалась Лидия, однако этим все и закончилось. Доходы имения в Южной Галлии позволяли семье сохранять положение в обществе, но и только. По совету отца Портий решил заняться юриспруденцией, впрочем тоже без особого успеха.
– Дочери Гракхов не пристало выходить замуж за ничтожество, – ворчал сенатор. – Придется как-то поспособствовать жениху.
После долгих размышлений сенатор обратился к Гаю Светонию Паулину, недавно назначенному наместником Британии, и попросил принять юного Портия в свиту.
– Пусть проведет годика три в провинции, может, чего-нибудь путного добьется или погибнет от рук варваров, мне все равно, – объяснил сенатор.
Предложенный пост, хотя и неофициальный, давал двадцатилетнему Портию прекрасную возможность обзавестись полезными знакомствами в непосредственном окружении наместника, называемом cohors amicorum, свита друзей. Юноши из знатных семейств таким образом постигали основы имперского управления и впоследствии занимали важные государственные посты. Гракх надеялся, что Портий сумеет хорошо зарекомендовать себя и станет достойным мужем Лидии. Пребывание юноши в далекой провинции имело и другое преимущество.
– Может быть, Лидия о нем забудет, – сказал сенатор жене. – Ей уже тринадцать. Если повезет, за это время подыщем ей жениха получше.
– Будем надеяться, что юноша проявит себя с наилучшей стороны, – подбодрила его жена.
Сенатор призвал к себе Портия и сурово объявил:
– Я отдам за тебя дочь, только если ты добьешься успеха. В противном случае видеть тебя я не желаю.
Портий понимал важность своего назначения: Гай Светоний Паулин был человеком влиятельным. Надменный и раздражительный претор прославился успешными военными кампаниями в Мавритании и первым из римлян пересек Атласский хребет. Войну и горы он любил больше всего на свете и слыл любимчиком императора Нерона.