Сашенька
Шрифт:
Затем, вынырнув из туманной темноты, Сашенька увидела Карло, который спал в большом кресле у пианино. Он выглядел очаровательно, его вздернутый носик и закрытые глазки были такими трогательными.
Снегурочка сидела у дяди Гидеона на коленях и старалась засунуть в рот уголки своей розовой подушки, пока тот беседовал с Утесовым о новой картине Эйзенштейна «Александр Невский». Подружка Гидеона, актриса, сама почти дитя, сидела рядом с ними на диване и широко распахивала глаза, прислушиваясь к разговору
— Дядя Гидеон? — позвала Сашенька.
— Мне что-то угрожает? — притворно ужаснулся он.
— Мне не нравится ваш приятель Гольден. Я хочу, чтобы он ушел. — Сашенька взяла Карло на руки и поцеловала в лоб, осторожно, чтобы не разбудить.
— Пошли, Снегурочка. Пора спать.
Откуда-то появилась Каролина и поманила пальцем девочку.
— Не хочу спать! Не хочу спать, — закричала Снегурочка. — Я играю с дядей Гидеоном.
Гидеон хлопнул себя по колену.
— Даже я должен был ложиться спать в такое время, когда был маленьким!
Внезапно Сашенька почувствовала, что устала от вечеринки и гостей.
— Не капризничай, Снегурочка, — попросила она. — Вы сегодня получили такие прекрасные подарки. Мы позволили вам поиграть, но сейчас вы уже устали. Я не устала, ты глупая, я хочу еще обнять дядю Ираклия! — Снегурочка топнула ногой и сделала вид, что очень рассердилась. Сашенька рассмеялась.
Из гостиной прекрасно просматривалась часть Ваниного кабинета. Направляясь к двери кабинета мужа, Сашенька видела его кудрявую седеющую голову и его грудь в портупее. Он все еще был в синих брюках, но теперь уже в своей любимой вышитой рубашке.
Ваня сидел за столом, на котором стояли три телефонных аппарата, один из них — новая оранжевая «вертушка», экстренная связь с Кремлем. Он спорил с дядей Менделем, одним из немногих старых большевиков, которого избрали в Центральный комитет на съезде в 1934 году, а на XVIII съезде переизбрали. Остальная «старая гвардия» сгинула в «мясорубке», Сашенька знала, что многих уже расстреляли. Но Мендель выжил.
Они обсуждали джаз: советский и американский. Менделю больше была по душе советская интерпретация, Утесов и Цфасман, а Ваня предпочитал Глена Миллера.
— Ваня, — трубным голосом, удивительным для такого тщедушного тельца, пробасил Мендель, — советский джаз отражает борьбу русских рабочих.
— А американский джаз, — отвечал Ваня, — борьбу негров против белых угнетателей…
— Не хочу спать, — заревела Снегурочка, падая на пол.
Подскочил Ваня, как пушинку поднял Снегурочку на руки и поцеловал.
— А сейчас — спать!
— Но я не видела дядю Ираклия, а он хотел посмотреть на мою подушку!
— Что ж, ему придется пропустить такое редкое удовольствие, — сказал дядя Мендель, взглянув на часы. — Уже поздно, детям пора спать!
— Спать, а то уши надеру! — Ваня опустил
— Слушаюсь, товарищ папа, — смирилась Снегурочка. — Спокойной ночи, папа, спокойной ночи, дядя Мендель.
Девочка убежала.
— Спасибо, Ваня, — поблагодарила Сашенька и последовала за дочерью, неся на руках Карло.
Хлопнула дверь машины, на веранде послышались легкие шаги — из-за угла появился любимец семьи Ираклий Сатинов, красавец в белой летней сталинке, мягких бежевых сапогах и белой кепке.
— Где моя Снегурочка? — позвал он. — Не говорите Подушке, что я приехал!
— Дядя Ираклий! — закричала Снегурочка, вбегая в комнату, распахивая объятия и целуя его.
Сашенька троекратно расцеловалась с другом семьи, и тут на нее налетела дочь.
— Ираклий, привет. Снегурочка так хотела тебя видеть! Теперь, Снегурочка, когда ты увидела дядю Ираклия, иди спать! Скажи спокойной ночи товарищу Сатинову!
— Но, папочка, мы с подушкой хотим поиграть с Ираклием, — заплакала Снегурочка.
— Спать! Сейчас же! — прикрикнул Ваня, и Снегурочка бросилась назад по коридору в свою комнату.
Сашенька подумала, что с годами Ираклий Сатинов становится все красивее и красивее. В его смоляных волосах поблескивала седина. Она вспомнила, как Ираклий с Ваней приехали за ней, когда умерла ее мать, как они оба были к ней добры. Теперь Сашенька наблюдала, как Сатинов обнимает своего лучшего друга, потом они с Менделем обменялись рукопожатием.
— С Первомаем, товарищи! — сказал он с сильным грузинским акцентом. — Извините, что опоздал, мне нужно было просмотреть бумаги.
Сатинов, который раньше был одним из руководителей Закавказского крайкома партии, теперь работал в аппарате ЦК на Старой площади, недалеко от Кремля.
— Какой праздник, Сашенька! Джазисты поют дуэтом? Даже на приеме в Георгиевском зале Кремля я такого не видел. Надеюсь, ты, Ваня, не возражаешь, что со мной тут напросились несколько друзей из Грузии, они скоро приедут.
4
— Уже уходишь? — Дядя Гидеон наткнулся на Беню Гольдена, когда тот курил на маленькой веранде. — Ты ид-диот!
— Гидеон, замолчи. Слышал, что сказал Сатинов? Едут грузины! Какие? Какие-нибудь шишки? — прошептал Беня.
— Откуда я знаю, шмендрик! Может, это грузинские певцы, повара или танцоры.
Гидеон схватил Беню за руку и потянул в темный сад. Беня нервно оглядывался.
— Здесь нас никто не услышит, — произнес Гидеон, убедившись, что Разум и другие водители распевают у ворот хулиганские песни.
— Если это простые повара или певцы, почему же ты вытащил меня сюда и почему, Гидеон, ты разговариваешь шепотом?