Сатана и Искариот. Части первая и вторая
Шрифт:
Во время этого драматического происшествия мы не могли уделить внимание Плейеру. Теперь мы увидели, что он кое-как отошел после нападения Уэллера. Он все еще сидел на земле и оттуда наблюдал за происходящим. Теперь он встал, медленно подошел ко мне и спросил:
— Уэллер, как я вижу, мертв. Он хотел задушить меня. Я знаю, что я перестал дышать. Значит, кто-то должен был меня спасти. Кто же это был, сэр?
— Я снял ноги Уэллера с вашей шеи.
— Я мог бы об этом и сам додуматься, так как я, когда подошел к Уэллеру, заметил, что вы идете, чтобы помочь мне. Я никогда не забуду, что обязан вам жизнью!
—
— Это обещание я сдержу. Боюсь только, что асьендеро и его друг-чиновник будут настаивать на моем наказании.
— Меня не тревожат их происки, а вы же знаете, что я не потерплю каких-либо их указаний. Конечно, задерживаться в этих краях надолго вы не можете, потому что иначе может случиться, что вас здесь схватят и запрут в четырех стенах.
— И я так думаю. Охотнее всего я бы отправился с вами в Техас.
— Вы могли бы пойти с нами, так как, надеюсь, вы станете верным нашим спутником.
— Не думайте больше плохо обо мне! Я постараюсь оправдать ваше доверие. Может быть, я найду работу у одного из немецких переселенцев. Но они, конечно, слишком бедны, чтобы выкупить себя да еще и нанять работника.
— О, они добрые люди, да к тому же у них хватит средств на покупку куска земли. Вас они не оттолкнут, потому что вы янки, знаете страну и людей, а значит, можете быть полезным им. Но только не соблазняйте их игрой в карты, потому что, если при первом своем посещении я услышу об азартных играх, мне придется серьезно поговорить с вами.
— Не беспокойтесь, сэр! Игра стала мне противной, иначе я бы не появился в этой пустыне, чтобы похоронить себя среди индейцев. Деньги, правда, картежник зарабатывает легко, но еще быстрее они исчезают. Если же я буду работать, то каждый доллар будет мне дорог, потому что он мною заслужен, и я, прежде чем отдать его, хорошенько подумаю.
— Похоже, у вас развиваются правильные взгляды. Если вы будете их придерживаться, то в скором времени кое-чего достигнете.
— Клянусь вам в этом. Как только я заимею сотню долларов, я стану работать вдвое, втрое усерднее, чтобы быстрее сколотить маленькое состояние, чтобы на эти деньги арендовать ферму.
— Хм! Хотел бы я знать, действительно ли вы потратите деньги на эту благородную цель.
— Непременно!
— Тогда я вам кое-что скажу. У меня есть немного лишних денег, как раз триста долларов. Тратить мне их сейчас некуда, а в странствия брать с собой неохота. Не могли бы вы взять их у меня в долг?
— Вы дадите взаймы триста долларов мне, Плейеру! Сэр, это очень смелый поступок!
— О нет, потому что я убежден: вы мне их вернете.
— Ну, а если я не смогу их отдать именно в тот момент, когда они вам понадобятся? Ведь деньги, вложенные в какое-нибудь дело, нельзя моментально превратить в наличность?
— Я подожду. Я скитаюсь в прериях, постоянного места жительства у меня нет, времени свободного много. Путешествую я и по другим странам, причем срок окончания таких странствий указать не могу. Короче, хотите одолжить у меня деньги?
— Охотно.
— Тогда давайте не определять точного срока возврата. Вы отдадите их мне, когда это станет для вас возможным, а я случайно окажусь возле вас. Если со временем положение дел изменится, мы легко придем к согласию. Как только мы с вами окажемся за
— Что за вопрос! Вот вам моя рука. Благодарю вас от всего сердца. И пока я жив, я всегда буду помнить о том, что именно вам, сэр, я буду обязан, если стану счастливым человеком, который сможет спокойно спать, не боясь последствий своих деяний.
Он говорил тоном искренним и сердечным, очевидно, предложение начать новую жизнь было воспринято им вполне серьезно. Я же обрадовался, что смогу дать ему деньги, которые, естественно, был намерен взять из суммы, отнятой мною у Мелтона и Уэллера. Правда, все эти деньги были предназначены немцам, но те могли лишиться такой малости, составлявшей самое большее десять долларов на человека. Чувство удовлетворения шевельнулось в моей душе, когда я пожал его протянутую руку.
Плейер еще не высказал мне всех благодарственных слов, а я уже должен был переключить свое внимание на большой табун, который галопом приближался с севера, направляемый множеством краснокожих всадников. Это были именно те лошади юма, за которыми посылал Хитрый Змей. Табун добрался до нас в последние минуты уходящего дня, а пока лошадей привязали к колышкам, наступил вечер.
Погонщики были настолько предусмотрительны, что привезли с собой связки сухих сучьев, так что с наступлением темноты стало возможным разжечь несколько костров. Провизия, хранившаяся в фургонах, облегчила приготовление праздничного ужина. Конечно, это только в тех условиях такой ужин можно было назвать праздничным, потому что, по понятиям цивилизованного человека, еда была очень простой, даже — почти скудной, так как мы вынуждены были экономить припасы.
После ужина я улегся спать, мои соотечественники и мимбренхо сделали то же самое. У юма для отдыха еще не нашлось времени, потому что они отправились в Альмаден, чтобы разграбить тамошнее жилище белых. Рано утром я увидел, что юма присвоили все, что смогли там найти. Для индейца каждый предмет, который кто-нибудь другой оставил бы лежать как бесполезный или отбросил бы в сторону, имеет ценность, нередко — даже очень большую. Они привели с собой и обеих старух. Отверстие шахтного ствола они заложили камнями, а вход в пещеру засыпали. Возможно, никто его так и не нашел до наших дней — из тех, кто обладает и средствами, и отвагой, чтобы разрабатывать драгоценное нутро пустынных скал.
Рано утром я проснулся первым и разбудил доброго дона Эндимио де Саледо и Коральба, а также его возчиков. Я уладил с ними дела, потом проснулся весь лагерь, и началась погрузка. Работами руководил Хитрый Змей, потому что вьючные лошади принадлежали ему. Ни еврейки, ни ее отца не было видно, возможно, они скрывались в палатке вождя, испугавшись моих угроз. Я уселся рядом с Виннету и приглядывался к работам. Тут к нам приблизились двое мужчин, имевших такой вид, словно они собираются обсудить с нами кое-что очень важное. Это были асьендеро и важный чиновник. Я предчувствовал, что они еще раз подойдут ко мне, выставив свои требования и осыпав упреками. Мелтон, которого я передал юма, со вчерашнего вечера находился под их неусыпным надзором в одной из палаток.