Сатана и Искариот. Части первая и вторая
Шрифт:
В комнате наступило длительное молчание. Но тут апач просунул голову в дверь и спросил:
— Мой брат готов? Виннету не намерен больше ждать.
Асьендеро мгновенно оказался возле него, взял индейца за руку и попросил:
— Войдите-ка сюда еще раз, сеньор! Прошу вас об этом. Вы же знаете, что без вашего совета я ничего не смогу сделать.
Апач вошел в комнату, строго посмотрел на него и сказал:
— Бледнолицый поблагодарил моего брата Шеттерхэнда?
Казалось, он уже знает все о нашем разговоре. Одним коротким вопросом он высказал тот же упрек, который я пытался выразить в своей длинной речи.
— У меня еще не было подходящей
Виннету кивнул. А ведь я с ним этого не обговаривал. Но само собой разумелось, что и в данном случае наши мысли были одинаковыми.
— Но ведь уходит дорогое время, за которое может случиться много важного! — напомнил асьендеро.
— Самым важным мы считаем восстановление сил наших коней, — возразил Виннету. — А вообще-то о каких обязанностях говорит бледнолицый? Ни Олд Шеттерхэнд, ни Виннету не стали бы возражать против того, чтобы его планы исполнились еще сегодня. Он может это сделать, но сам по себе!
— Я же сказал вам, что не справлюсь без вашей помощи.
— Тогда бледнолицый прежде всего должен обратиться с просьбой к Олд Шеттерхэнду. Я буду делать то же, что и он.
Хотя просить асьендеро не нравилось, однако пришлось и это сделать. Он даже оказался способен поблагодарить меня за былое, но не по велению своего сердца, а в расчете получить выгоду от такого поступка. Человек не виноват в том, что у него нет души. Я не хотел бы бросать дона Тимотео на произвол судьбы, даже если бы участь моих соотечественников не требовала от меня преследовать Мелтона по пятам. Поэтому я отозвался на его просьбу:
— Хорошо, в будущем мы займемся и вашими делами. Однако скажите-ка нам, что теперь, по вашему мнению, должно произойти?
— Я как раз подумал, что мы должны немедленно ехать, чтобы догнать Мелтона и арестовать его.
— Наши кони так устали, что просто упадут под нами, к тому же, вы должны подумать о том, что мы находимся в пути ничуть не меньше наших четвероногих друзей. За два с половиной дня мы проделали шесть дневных переходов, и я никогда не поверю, что вы, сеньор, после такой тяжелой нагрузки способны на парфорсную [80] скачку к источнику и в горы, принадлежащие юма. Нам очень нужен отдых, потому что мы не боги, мы — простые люди и, следовательно, вынуждены где-то переночевать. Если вы так торопитесь, то можете ехать вперед, прихватив с собой нескольких полицейских!
80
Парфорсная скачка — связанная с преодолением лошадью препятствий, исполнением сложных заданий.
Тут сеньора всплеснула руками и воскликнула:
— О, это великолепная мысль! Отправиться вперед и взять с собой полицейских! Что ты скажешь на это, муженек?
— Если тебе эта мысль нравится, то она, разумеется, отличная, — ответил ее супруг.
— И очень даже отличная! Разве у тебя нет ayudo [81] , умеющего улаживать все твои дела и выполнять служебные обязанности? Так ты мог бы хоть раз предпринять небольшое путешествие.
Он, пожалуй, уже долго не был так счастлив: хоть на какое-то время не чувствовать на себе повода, за который тянули ее прекрасные ручки. Маленькое путешествие! И притом одному, без нее! Что за потеха! Лицо его буквально засияло от удовольствия, однако он
81
Помощник (исп.).
— И куда же мы хотим поехать, душа моя?
Слово «мы» он выделил голосом. Но она сняла груз сомнения с его сердца, ответив:
— Я останусь дома.
Если прежде лицо его сияло, то теперь оно прямо-таки источало блаженство, когда он спросил:
— А куда я должен отправиться?
— Я даю тебе возможность добиться такой же славы, которая сопровождает самого Виннету. Так как дон Тимотео хотел бы получить сопровождающих его полицейских, то ты сам можешь поехать с ними, взяв с собой нескольких полицейских чинов.
Лицо его вдруг перестало излучать удовольствие, оно поскучнело и ужасно вытянулось. Упавшим голосом он произнес:
— Я… я сам должен ехать в горы да к тому же верхом?
— Конечно, потому что у тебя не хватит сил прошагать пешком такое расстояние!
— А тебе не кажется, что подобная поездка весьма утомительна, а может быть даже и опасной?
— Настоящего кабальеро не должны страшить никакие опасности! Итак?!
Она одарила супруга повелительным взглядом, на что бедняга только и смог ответить:
— Да, если ты так считаешь, я поеду, сердце мое!
— Конечно, я так считаю! В одну минуту ты получишь все: белье, лошадь, сигары, мыло, два пистолета, перчатки, деньги — их-то я тебе дам вволю, — шоколад, ружье и подушку, чтобы ты, если будешь вынужден улечься спать на скверной кровати, не испытывал неудобств и не видел плохих снов. Вот как я о тебе беспокоюсь. Позаботься и ты о том, чтобы мои ожидания исполнились. Возвращайся покрытый славой. Такому ученому законнику, как ты, это будет совсем нетрудно. Вы тоже так считаете, сеньор?
При этом лицо сеньоры обратилось в мою сторону, почему мне пришлось отвечать:
— Полностью согласен с вами, сеньора, правда, не знаю, поможет ли вашему супругу ученость в подобной поездке.
— Ты слышал? — обратилась она к супругу. — Сеньор согласен со мной. Когда вы отправляетесь, дон Тимотео?
— Через час, — ответил асьендеро, который охотнее выступил бы со мной и Виннету, чем с этим подкаблучником, однако вынужден был согласиться со смехотворным планом госпожи.
«Ученый законник» скорчил такую мину, что одновременно захотелось и плакать, и смеяться. Веселая поездочка оборачивалась опасным или, по меньшей мере, изнурительным путешествием. Подушка, которую он вынужден был взять с собой, вряд ли была в состоянии смягчить свалившуюся на его бедную голову беду. Он хотел было посмотреть на меня, чтобы убедиться, не испытываю ли я к нему хоть какое-то сочувствие, потом он все-таки одарил меня умоляющим взглядом, надеясь, что я пойму его и сделаю попытку отговорить сеньору от ее каприза, забавного для нее, но в высшей степени фатального для чиновника. Но все было напрасно. В некоторых случаях я бываю исключительно упрямым. Наше дело не могло никому причинить вреда; пусть властелин Уреса отправится разок в горы за славой, а вернется назад с ободранными ногами да одеревеневшей от езды на лошади спиной. Мое первое пребывание в этой канцелярии кончилось очень неприятно, и я полагал, не испытывая укоров совести, что могу позволить себе маленькое удовольствие — видеть чиновника посрамленным. Поэтому я нисколько не проникся к нему сочувствием, а, наоборот, я сказал асьендеро: