Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
Он схватил жену за руку, но сразу же отпустил, потому что рядом с Вернером вырос Виннету. Одно его властное движение заставило обоих нападавших отступить на несколько шагов.
— Кто из вас двоих владелец этого дома? — спросил апач на чистейшем английском.
— Я, — ответил Вернер, с большим трудом стараясь удержаться в вертикальном положении.
— Я — Виннету, вождь апачей. Слышал ты обо мне?
— Тысяча чертей!.. Виннету, Виннету!
— Да, такое имя я ношу. Кажется, ты с ним знаком. Но мне не известно, знаком ли ты также с моим характером и правилами моего поведения. Не советую тебе близко познакомиться с ними! Послушай
Потом он схватился за свой пояс, вытащил золотую монету, положил ее на стол и добавил:
— Вот плата за съеденное нами в твоем доме. Олд Шеттерхэнд и Виннету могут не принимать от тебя подарков, потому что они богаче тебя. Я сказал!
Вернер ничего не осмелился возразить. Он стоял словно школьник, который только что получил нагоняй от учителя. Поттер, казалось, разозлился, но тем не менее испытывал при этом какую-то тайную радость. Я положил свою руку ему на плечо и спросил:
— Мастер, вы слышали мое имя, а значит, теперь знаете, кто я такой?
— Да, — ответил он.
— Ваши планы я вижу насквозь. Будьте великодушны по отношению к вашему компаньону, иначе вы не найдете у меня снисхождения. Я вернусь сюда и буду судить вас не по параграфам ваших книг и актов, а по строгим законам прерий. Ваш компаньон расскажет вам обо мне. Не верьте ему, будто он меня знает! И не верьте, что я добрый и всех прощаю. И притом вы видите, что я серьезно хочу оставить на ваших мускулах след печати Олд Шеттерхэнда.
Я обхватил правой рукой его плечи и сдавил их. Он не столько вскрикнул, сколько по-настоящему взвыл. Ну, а я с Виннету направился к двери. Мы прошли, ни разу не оглянувшись, до порога, вышли в прихожую, а потом забрались в лифт. Нажатие на кнопку привело его в движение, и мы стали опускаться; а потом мы покинули дворец, которому, по моему предчувствию, была предназначена судьба стать домом нищеты.
На следующий день мы уехали из Сан-Франциско, а еще три месяца спустя простились с Виннету на полтора года. Я оставил ему своего жеребца, а прежде чем расстаться, мы уговорились, как это бывало и раньше, о точном времени и месте нашей следующей встречи.
Несколько месяцев я оставался на родине; потом я снова отправился в странствие, на этот раз на Ближний Восток, и путешествовал там в течение двадцати месяцев. После возвращения оттуда я на некоторое время погрузился в чтение литературы и очень мало бывал на людях. Но раз в неделю я все же посещал одно певческое общество, почетным членом которого я состою еще и сегодня. Эти визиты были для меня лучшим отдыхом.
Однажды в субботу, после репетиции, мы собрались вместе, чтобы поговорить о благотворительном концерте, и в нашу уединенную комнату зашел хозяин и сказал мне:
— Нас посетили два господина. Они хотят с вами о чем-то переговорить.
— Кто такие?
— Я их не знаю. Один из них молод и выглядит
— Чарли! — услышал я вдруг через открытую дверь.
Я моментально вскочил. Ведь это только Виннету так произносил мое немецкое имя. А вот и он сам остановился перед дверью! Виннету, знаменитый вождь апачей, в Дрездене! А как выглядел могучий воин: темные брюки, такой же жилет, обтянутый снизу поясом, мешковатый короткий пиджак. В руке он держал суковатую палку, а на голове красовался цилиндр! Его-то и не снимал вождь апачей! Я рассказываю о его появлении очень коротко, но вряд ли мне надо доказывать, что неожиданное его прибытие вызвало у меня удивление столь же большое, по меньшей мере, как и мой восторг.
Я бросился к нему, а он столь же стремительно пошел ко мне навстречу. На полпути мы попали друг к другу в объятья. Мы снова и снова обнимались, разглядывали один другого, и наконец разразились шедшим от всего сердца смехом, что с апачем еще никогда не случалось. Он увидел своего друга Шеттерхэнда таким типичным бюргером, а лицо храброго воина апачей было таким спокойным и забавным, что удержаться от смеха не было никакой возможности.
Виннету не стал дожидаться ушедшего докладывать о нем хозяина, а пошел следом за ним. Ну, а вместе с Виннету был приехавший вместе с ним молодой человек, и это был не кто иной, как… Франц Фогель, прежний ученик моего капельмейстера.
Все присутствовавшие певцы знали апача по моим рассказам, и он в их воображении был окружен сияющим ореолом. Сначала они не хотели мне верить. Они не могли и представить, что он может появиться не в индейском костюме, без своего знаменитого «Серебряного ружья». Я догадывался, почему он не снял свою шляпу — он упрятал под цилиндр свои длинные, темные волосы. Я снял с него головной убор, волосы освободились и упали подобно водопаду на плечи, спадая на спину. Теперь присутствовавшие поверили, что перед ними действительно апач. Все стали здороваться с ним, а когда наш замечательный бас пропел ему здравицу, то остальные шумно его поддержали.
Как часто я просил Виннету поехать как-нибудь со мной в Германию или навестить меня там! Но просьбы мои всегда наталкивались на отрицательный ответ. Видимо, какая-то очень серьезная причина побудила его теперь приехать ко мне. Он видел по мне, как я хочу узнать цель его приезда, но покачал головой и сказал:
— Пусть мой брат не беспокоится. Послание, которое я привез, очень важное, но за время моего пути прошла уже целая неделя, так пусть пройдет и еще один час.
— Но как же ты смог меня здесь найти?
— Виннету приехал не один, а вместе с молодым бледнолицым, которого зовут Фогелем. Он знает, где ты живешь, и привел меня сюда. Там мы услышали, что ты находишься там, где поют, тогда и я захотел услышать пение, которым все наслаждаются. Потом мы вернемся назад, в твое жилище, и там я тебе скажу, почему я поехал через Большую Воду.
— Хорошо, я подожду до того часа, а ты пока послушаешь немецкое пение.
Когда певцы услышали про желание апача, они, разумеется, весьма охотно согласились для него спеть. Мы же с Фогелем сели за отдаленный столик и заказали пива, которое Виннету пил охотно, но очень умеренно. Потом начались выступления, превратившиеся в настоящий концерт. Все его участники очень гордились тем, что их может услышать такой известный человек.