Сатанист Иннокентий
Шрифт:
– Если б я не видел, что руль этого драндулета вращается сам по себе, то попросил бы вас не морочить мне голову, - немного успокоившись, буркнул Кеша.
– Мы с Ваней тебя позвали, мы несём за тебя ответственность, и мы должны доставить тебя домой в целости и сохранности, - безапелляционно отчеканила Лена.
– Так что в покое мы тебя не оставим, уж будь готов.
***
Ехать пришлось и вправду долго, так что дремоту от меня не могла отогнать даже музыка. Уже в полусне я почувствовал, как машина остановилась,
– Ваня, Кеша, приехали. Выходим.
Увидев это небольшое бревенчатое здание, окружённое высоким забором, я понял, что мы сильно углубились на юг. В своё время я не единожды гонял в этом направлении по работе, и всякий раз проезжая мимо видневшегося строения, в котором чаще всего не горело ни одного окна, задавался вопросом: интересно, что это за дом.
Сейчас же он весь светился тем самым прозрачным холодным сиянием, которое я видел во время фляпов. Вокруг не было ни души, только стояло несколько автомобилей. Мы подошли к воротам, над которыми висел лошадиный череп, и Лена костяшкой указательного пальца постучалась в них каким-то условным стуком, причём в глазницах в такт ударам вспыхивало красное свечение. Отворил нам человек в старомодном костюме, напомнившем мне фильм "Стиляги", и с коком а ля Элвис Пресли.
– Бааа! Женя!
– расхохоталась Лена.
– Ты уже здесь?
Незнакомец молча церемонно поцеловал ей ручку, потом обменялся рукопожатиями со мной и с Кешей.
– Рад приветствовать новобрачных и их друзей, - проговорил он хрипловатым голосом.
– Евгений.
– Иван... Иннокентий...
– представились мы, несколько озадаченные, во-первых, старозаветными манерами неизвестного, не очень вязавшимися с его образом, а во-вторых, ледяным холодом его ладоней.
– Ваня, это тот самый ревенант, про которого я тебе говорила, когда мы только познакомились. Ну, которого застала у меня Ксюха.
– Ксения - женщина ботичеллиевской красоты, достойная самого Петрарки. Передайте ей мой привет и мои пожелания счастья.
– А ты всё тот же романтик. Жека, в десятый раз тебе говорю: меняй имидж. Сам посуди, ну какой ты стиляга? Ещё б омским панком прикинулся или скином! Коси лучше под Серебряный век. В шумном платье муаровом, По вечерам над ресторанами... Или там под Грина. А Элвиса слушай в домовине, если фанат. И вообще, ты пустишь нас или нет?
– Прошу прощения, - засмущался ревенант.
– Входите, конечно. Иван, Вы не откажете мне в удовольствии проводить Вас и Вашу даму? И Вас, Иннокентий.
– Не откажу, - выдавил я из себя, понимая, что так до конца и не адаптировался к миру Елены.
– Следуйте за мной, - прохрипел Евгений, запирая калитку, причём не ключом, а просто просунутым в замочную скважину мизинцем.
– Кто такой "ревенант"?
– прошипел мне на ухо Кеша.
– Это...ну...как бы тебе объяснить?.. Одним словом, гость с кладбища.
– Зомбак. Шикарно! В милое место вы меня завезли.
– Заметь, с твоего согласия. Это тебе не Лавея по ночам штудировать.
Мы плелись в хвосте у Лены и Евгения, слушая обрывки их разговора:
– ... Что потом собираешься делать?
– Не знаю, о мой небесный друг. Погуляю на Вашей свадьбе, а потом пойду к себе в домовину. Посижу там десяточек лет, подумаю, а там
– Ну - ну. Далеко только не уходи. Ты нам ещё понадобишься. Слушай, а девчонок моих не видал?
– Ваши коллеги уже все в сборе и нетерпением ожидают Вашего появления. Скоро подъедет и представитель правления авиакомпании.
– Герр Хайде что ли, чёртов фриц?
– Он самый, великолепная Елена.
Возле здания было выстроено нечто вроде веранды. Лившаяся оттуда странная журчащая музыка, обдала нас, словно пузырящееся шампанское. К её звукам, одновременно чуждым и до боли знакомым, примешивались женские голоса. Под крышей украшенной ветвями калины веранды обнаружился стол, за которым сидели три девушки - все примерно ровесницы Лены. Высоченные свечи лили приятный мягкий свет, в мерцании которого я обнаружил источник музыки: к одной из стен веранды была прилажена длиннющая жёрдочка, на которой сидели десятки певчих птиц. Горлышки их раздувались от усилия. Сидевший на другом конце жёрдочки Фёдор Тимофеевич явно дирижировал: махал крыльями, топорщил хвост и вертел головою. Увидев нас, он издал приветственное "жжж", впрочем, утонувшее в дамских хихиканиях, повизгиваниях, поцелуях и причитаниях - ведьмочки бурно приветствовали друг друга. Стол был сервирован, но очень умеренно: семь тарелок, семь бокалов, пара салатниц, блюдо бутербродов, ваза с фруктами, бутыль белого вина, бутыль воды.
– Светлана.
– Ольга.
– Ирина.
Высокая блондинка, пышные льняные волосы уложены в сложную, изощрённую причёску с локонами и чёлкой. Глаза голубые. Фиолетовое платье.
Брюнетка, среднего роста, аккуратное каре. Глаза янтарные. Платье винного цвета.
Маленькая, рыжие кудри, на долю секунды напомнившие мне Катерину ("В какой жизни это было? Неважно, пусть там и остаётся!"), беззаботно раскинулись по плечам и спине. Глаза цвета зелёного винограда. Синее платье. Представляясь, Ира присела в шутовском книксене.
– Три грации, - в своей манере просипел Евгений.
– Господа, видели бы вы их в форме!..
– Жека, ты что, фетишист?
– подколола Лена обиженно засопевшего ревенанта.
Светлана показалась мне горделивой, надменной королевишной. Ольга - интеллектуалкой времён Интербеллюма, словно сбежавшей из романа Торнтона Уайдлера, которая интересуется фрейдизмом, современной поэзией и новомодными политическими учениями. Ира явно была проказницей и заводилой, душой любой компании.
– Значит, так, - распоряжалась Лена.
– Часа через полтора прилетит Хайде, и всё завертится, так что я пойду переоденусь. Светик, ты мой свидетель, поможешь? А вы пока подкрепитесь, впереди ночь длинная. Только нам со Светкой оставьте. Мальчики, поухаживайте за дамами!
Обе девушки исчезли в гостевом домике, а мы уселись за стол. Евгений со сверхъестественной ловкостью ухватил бутылку вина, откупорив её безо всякого штопора.
– Не предлагаю гостям ничего крепче сухаря, ибо и силы, и трезвые головы нам ещё понадобятся. Ну, за жениха и невесту! Сегодня все тосты только за них.
Кеша долго подозрительно обнюхивал и осматривал еду и, в конце концов, украдкой перекрестил салатницу. Ира, заметившая это, прыснула в кулак.
Вскоре завязалась беседа. Вспомнив слова супруги о Серебряном веке, я наугад спросил ревенанта, как он относится к творчеству Кузмина.