Сатирические очерки
Шрифт:
Клерикалы тем временем не дремали; они действовали в тени монастырей, плели сети тайных интриг и ораторствовали, хотя и вполголоса, против дерзкой иностранки, которая подчинила своему влиянию короля; в средние века сказали бы – околдовала. Однако громы Июльской революции заглушили все эти пересуды. С этого момента обстановка меняется, драматическое действие усложняется и начинается новый акт драмы.
Известия о парижском восстании вызвали в Мадриде такое же возбуждение, как и по всей Европе. Король Фердинанд встревожился, и не без оснований, ибо шербурские изгнанники [28] были близки ему как родственники и как реставраторы его короны: их гибель означала уничтожение самой основы его существования. А в то время еще трудно было предвидеть, куда вознесется народная волна, поднявшаяся так неожиданно. Испанский двор колебался между противоположными мнениями, но события в конце концов принудили его отказаться от нерешительности.
28
Шербургские изгнанники– французский король Карл X и его родственники, бежавшие через Шербург в Лондон в июле 1830 г., когда в Париже началась революция.
В тот момент, когда разразилась революция, во Франции и в Англии было множество испанских эмигрантов, которые представляли собой жалкие остатки предшествующих катастроф. Движение в Париже вернуло им надежды. В Мадриде стало
29
Билль о правах иностранцев (англ.).
30
Гизо,Франсуа (1787–1874) – французский буржуазный историк и реакционный политический деятель, в 1830 г. – министр правительства Луи-Филиппа.
31
…смыть ошибку 1823 года… – намек на французскую интервенцию, осуществленную под руководством герцога Ангулемского по решению Священного союза в 1823 г. против революционной Испании.
Всем памятны печальные результаты экспедиции 1830 года: кучка изгнанников, лишенная поддержки, в порыве героизма бросилась в ущелья Пиренеев. Вальдес и Мина [32] были разбиты Сантос-Ладроном, жестоким абсолютистом, который позднее был расстрелян как участник карлистского движения, и Льяудером, который позднее счел более благоразумным превратиться в либерала. Льяудер занимал в то время пост капитан-генерала [33] Арагона, высокий пост, который доверили ему благодаря его преданности Фердинанду VII. В преследовании Мины, коллегой которого он должен был вскоре стать, Льяудер проявил жестокость, воспоминания о которой надолго сохранят жители пограничных областей. Как велика была бы слава Льяудера, если бы он мог к своему гербу недавнего происхождения добавить рядом с головой Ласи голову Мины и увенчать, таким образом, свой горб короной гранда! Но эта двойная слава не была ему дарована, и он должен был довольствоваться своим первым каталонским подвигом и простой короной маркиза. [34]
32
Вальдес– полковник испанской армии; 13 октября 1830 г. во главе отряда из 800 добровольцев-эмигрантов перешел границу и вступил в Наварру, рассчитывая поднять на борьбу против абсолютизма местные гарнизоны. Однако отряд его был рассеян войсками Фердинанда VII. Франсиско Эспос-и-Мина (1784–1836) – генерал, один из наиболее выдающихся полководцев эпохи войны 8а независимость; после неудачного восстания против Фердинанда VII (1814 г.) бежал во Францию; вторично покинул родину в 1823 г.; в октябре 1830 г. возглавлял военные формирования эмигрантов, вторгшихся в Арагон. Но и эти отряды были разбиты, а сам Мина с трудом спасся от смерти.
33
Капитан-генерал– должность, аналогичная посту военного губернатора.
34
Кто может без горести вспомнить о результатах печальной попытки генерала Ласи, столь отличившегося в войне за независимость, поднять в Каталонии знамя Конституции? В Барселоне командовал войсками генерал Кастаньос; он хотел спасти Ласи и направил против него Льяудера, которому некогда Ласи покровительствовал и который был обязан Ласи своей карьерой. Но вместо того чтобы осуществить намерения Кастаньоса, Льяудер лично арестовал своего покровителя и довел неблагодарность до жестокости. Ласи был расстреляй, несмотря на просьбу о помиловании, поданную королю генералом Кастаньосом, а Льяудер сделал сразу несколько шагов по пути военной карьеры. Труп его отважного и благородного покровителя был первой ступенькой его успеха. (Прим. автора.)
Так завершился год, начавшийся столь блестящими предзнаменованиями. Между тем 10 октября королева родила принцессу, и в тот момент, когда дело Конституции потерпело поражение на границе, оно восторжествовало в Мадриде, так как рождение наследницы, заставив карлистов развернуть знамя мятежа, должно было принудить королеву для спасения себя и монархии опереться на тех людей, которых в это время расстреливали в Пиренеях.
Рождение принца заткнуло бы рот клерикалам, в лучшем случае они смогли бы оспаривать регентство Марии-Кристины и настраивать против нее меньшинство. Но какая разница между этой борьбой личных интересов и борьбой принципов, к которой послужила поводом Прагматическая санкция и которая открыла перед эмигрантами сначала двери их мадридских жилищ, затем – двери кортесов и, наконец, – министерства! И все это потому, что вместо принца родилась принцесса! Попробуйте-ка после всего этого отрицать, что провидение, которое сумело из столь ничтожных поводов вывести такие важные следствия, покровительствует демократии. Оно хотело ее победы, оно решило эту победу, и даже короли в его руках были только орудием, с помощью которого оно увенчало свое дело успехом. Эти перипетии составляют герои-комическую часть истории.
Тем временем драматическое действие усложняется. Фердинанд видит себя между двух противников, между конституционной партией, которую тогда возглавлял Мина и клерикальной, которую представлял дон Карлос. Последний оставался спокойным в течение 1831 года. Июльская революция напугала его не меньше, чем Фердинанда. В этом отношении их интересы совпадали, и оба видели в революции угрозу своему существованию. По-иному складывались дела либеральной партии: то, что для ее врагов было страшным, пробуждало ее надежды. Поэтому весь год прошел в непрерывных восстаниях. [35] Изменилось только поле битвы; либералы попробовали попытать счастья на юге. Уже с января генерал Торрихос, нашедший убежище в Гибралтаре, предпринимал попытки организовать экспедицию, но тогда они не возымели должного действия. Почти в то же самое время несчастный Мансанарес был разбит в горах Андалузии. На острове Леон вспыхнуло другое неудачное восстание. Генерал Кесада, в то время капитан-генерал Андалузии, подавил все эти попытки. И хотя ему можно вменить в вину, что он по доброй воле и охоте сделался орудием тирании, все же необходимо отдать ему справедливость: он выполнял свою печальную миссию с умеренностью и гуманностью, которые Льяудер, его арагонский коллега, в подобных
35
После реставрации абсолютистского режима Фердинанда VII в стране неоднократно вспыхивали восстания против короля. Особенно много их было в 1830–1831 гг., после Июльской революции во Франции. Все эти попытки потерпели крах, так как их организаторы придерживались военно-заговорщической тактики и не опирались на активную поддержку масс. Ларра упоминает о некоторых из этих выступлений: в феврале 1831 г. Мансанарес, в годы второй революции бывший министром, поднял восстание в горах Ронда (Андалузия), но его отряд был рассеян, а сам Мансанарес погиб от руки предателя; 3 марта того же года провозгласил Конституцию 1812 г. восставший на о. Леон, близ Кадиса, батальон морской пехоты, к которому присоединились две роты из кадисского гарнизона; покинув о. Леон, они пытались соединиться с Мансанаресом, но вынуждены были сложить оружие. Еще раньше, в январе 1831 г., предпринимает неудачную вылазку на побережье генерал Хосе-Мария де Торрихос, герой войны за независимость.
Все эти восстания, хотя и были задушены, но сильно встревожили правительство Фердинанда. Короля охватил страх, а террор вновь пробудил в нем его естественные наклонности, то есть свирепость. Снова были учреждены беспощадные военные трибуналы; реакция была жестокой, и ужас вновь объял страну. Сколько крови должно было пролиться, чтобы смыть кровь людей, ставших жертвами варварской расправы? Последний акт этой кровавой трагедии был вместе с тем и самым гнусным. Бессмертный Торрихос попрежнему находился в Гибралтаре и, обратив оттуда взоры к темным горизонтам Испании, с нетерпением ожидал первых лучей солнца. Его имя внушало ужас, и решено было любой ценой избавиться от него. Губернатор Малаги бесчестный Морено, гиена в человеческом образе, устроил западню наиболее отвратительную из всех, которые сохранились в памяти народов, и в нее попалась благороднейшая из жертв, которую уже дожидался обагренный кровью нож. Знаменитый изгнанник, доверившись ложным обещаниям, взошел на корабль с пятьюдесятью двумя товарищами, которые должны были разделить с ним славу его патриотического мученичества. Вскоре после этого гранадский палач был назначен капитан-генералом.
Да не угаснут никогда в наших сердцах боль и гнев! ИI после этого еще хотят, чтобы мы не призывали к мести и истреблениюего партии, которая была соучастницей преступления? И после этого от нас еще требуют великодушия?
Гнусная резня сделает на многие годы памятным этот декабрь. О, этот год насилия и убийств завершился вполне достойно! Он целиком воплощается в этом декабре и по декабрю будет оценен потомками! Таковы были печальные последствия неудачи Мины в Пиренеях, таковы были плоды зловещей победы Льяудера, которому еще предстояло оставить отпечатки своих окровавленных пальцев на министерских креслах, куда он должен был усесться вместе со своими собственными жертвами!!!
История Испании с 1830 года – это история непрерывных колебаний. 1831 год принадлежал либералам, 1832 – клерикалам. Коварные интриги монахов заняли весь этот год так же, как героические восстания либералов – предыдущий.
Гражданская война в это время терзала и Португалию. Одно время в Мадриде даже поговаривали о том, чтобы вмешаться в португальские дела, приняв сторону дон Мигела. Это легкомысленное намерение не имело последствий, но оно служит ключом для понимания тогдашних приказов мадридского двора. Позднее он вновь вернулся к мысли об интервенции. Но к тому времени колесо фортуны уже повернулось, и интервенция должна была произойти в пользу дона Педру. [36]
36
С 1831 по 1834 г. в Португалии шла гражданская война между приверженцами феодально-клерикальной реакции, возглавлявшимися португальским принцем Мигелом, с 1828 по 1834 г; правившим страной в качестве регента, и либералами, которыми руководил старший брат Мигела, в 1822–1826 гг. – император Бразилии дон Педру. В мае 1834 г. борьба закончилась победой сторонников дона Педру, Мигел вынужден был передать бразды правления дочери дона Педру Марии да Глория, правившей под именем Марии II.
Что делали тем временем дон Карлос и его партия? Их вдохновили кровавые триумфы правительства Фердинанда, которое, работая на себя, вместе с тем работало и на них, ибо даже разделенные, они в равной мере были заинтересованы в уничтожении общего врага. Клерикалы вновь набрались храбрости и закладывали свои мины с такой ловкостью, что были уже близки к тому, чтобы остаться победителями. Их единственной целью была в это время отмена Прагматической санкции, которая удаляла от трона их подопечного. Они маневрировали столь искусно, что Прагматическая санкция действительно была отменена. Но, к несчастью для них и к счастью для Испании, ненадолго. Эта маленькая политическая интермедия выглядит настоящей сценой из комедии. Нам остается только точно воспроизвести события, и пьеса готова. Когда поэтом становится сама история, она создает замечательные произведения.
Нелегко забыть сентябрь: двор пребывал в Ла Гранхе, [37] а Фердинанд – на пороге смерти. Был в те времена в Испании человек, которому довелось служить лакеем, судейским чиновником, служащим в министерстве и, наконец, министром. В это время он был больше, чем министр: прикрываясь именем Фердинанда, он фактически правил Испанией и Индиями. Люди, опытные в разгадывании таких тайн, утверждают, что он обязан своим возвышением некоей непристойной буффонаде. О счастливые сыны монархии, все пути для вас открыты! Но покровительство короля Каломарде получало тогда более серьезное объяснение в его слепой приверженности интересам и страстям абсолютной монархии. Когда в 1824 году под эгидой иностранного вторжения он стал главой правительства, его правление было лишь цепью ошибок. Каломарде был типичным представителем той системы, которую можно было бы назвать системой политического удушения. Ибо его единственным стремлением было удушить науку, умы, искусство – словом, все, что составляет надежду человечества. Он закрыл университеты, но зато открыл школу тавромахии: [38] кровавая издевка, наглая политическая насмешка, которая уже сама по себе вполне характеризует всю систему. Каломарде ревниво наблюдал за тем, как молодая супруга все сильнее начинала влиять на монарха. Но он не только не осмелился воспротивиться этому, но даже присоединился к Прагматической санкции, приняв участие в составлении завещания, которое Должно было обеспечить регентство вдовствующей королеве и которое определяло состав ее регентского совета. Странное обстоятельство, понять которое можно, только хорошо разбираясь в характере Фердинанда! Дело в том, что почти все члены этого совета были личными врагами Каломарде, а некоторые, как, например, маркиз Лас Амарильяс, [39] пребывали в немилости, равной изгнанию. Министр поставил свою подпись под документом, означавшим не что иное, как насмешку над ним самим. Нашлись и такие, которые заметили, что король не без злорадства дал прочесть своему фавориту завещание, которое ставило его в столь ложное положение.
37
Ла Гранха(иначе: Сан-Ильдефонсо) – одна из летних резиденций испанских королей.
38
Тавромахия– «наука» ведения боя быков, одного из излюбленных развлечений испанцев в XIX в.
39
Маркиз Лас Амарильяс– деятель партии «умеренных», в 1823 г. – министр.