Сатиры в прозе
Шрифт:
Петров. У нас Андрей Карлыч всегда в таких случаях прихварывает.
Примогенов. Пускай, мол, другие, купаются! Что ж, это резон!
Лизунова многократно кивает головой.
Кирхман. Всегда по болезни-с.
Петров. Намедни Анна Николаевна из-за двести верст чуть не целую деревню на фабрику пригнала, со всеми, и с малолетными-с… в одно утро всех Андрей Карлыч окрутил!
Кирхман. Не я, а суд-с.
Примогенов. Ай да Анна Николаевна!
Петров. Оне, по вдовству, управляющего при себе имеют: он им это предприятие и внушил-с…
Примогенов.
Петров. Как же не афёру-с! Посудите сами: их на фабрику-с, стало быть, одними, можно сказать, ихними телами всю ценность окупила: земля-то, стало быть, даром-с, да еще имущества ихнего сколько!
Антонова (внезапно поняв, вскакивает). Ах, черт возьми!
Общий смех.
Петров. И представьте себе, даже управляющего-то этого сами для себя отыскали. Остановились оне в Москве, в нумерах-с: ну, натурально, как женщина молодая, к коридорному-с: где бы, говорит, такого управляющего найтить…
Примогенов. Чтоб из себя был не мал и не тощ…
Антонова (наивно). Вот ведь мне эдакого случая не выдастся!
Все смеются.
Mощиньский (останавливаясь). А я, господа, вот что придумал. Так как Прохладин всем нам благодеяние сделал, то, во-первых, дать ему обед, а во-вторых, просить, чтоб и на будущее время действий своих по приобретению не прекращал.
Петров. Уж Целестин Мечиславич всегда что-нибудь к ущербу придумают!
Антонова. На обед не согласна, а просить согласна.
Лизунова кивает.
Кирхман (рассудительно). Я того мнения, что если господин Прохладин принимает в этой операции участие, стало быть, он усматривает в том для себя интерес.
Примогенов. Основательно.
Петров. Знаете ли что, Целестин Мечиславич? Не лучше ли вместо обеда-то Ивану Данилычу транспарант поднести? Так, дескать, и так: благодетельному купцу благодарные такие-то…
Антонова (перебивая). Просят продолжать… вот на это я согласна!
Петров. Обед-то ведь, Целестин Мечиславич, съестся-с…
Mощиньский. А транспарант останется… а что вы думаете, ведь это недурно!
Примогенов. Verba volant, scripta manent. [30]
Сидоров (кричит во сне). А? что? куда яблоко дела?
Петров. Ивану Фомичу и во сне-то видится, что у него яблоки воруют! А еще говорят, что одного чистоганчику у него тысяч на двести в ланбарде лежит!
Антонова. Так что ж, что лежит! Стало быть, по-вашему, коли у кого двести тысяч есть, так и смотреть сквозь пальцы, как все кругом растаскивают да разворовывают?
30
Сказанное исчезает, написанное остается.
Примогенов. Не бредить же, однако, сударыня!
Антонова. Нет, уж вы меня извините! После этого я должна заключить, что вы не хозяин! Я и сама не нищая, а яблоки воровать не позволю!
Сидоров вздрагивает во сне, вскакивает, крестится, потом опять садится и засыпает.
Примогенов.
Кирхман снисходительно улыбается.
Антонова. Ах, я слышала, это целый роман!
Примогенов. Пожалуй, даже целых два. Вот Андрей Карлыч знает.
Петров. Андрей Карлыч обо всех помаленечку знают.
Кирхман. И не помаленечку-с. (Учтиво.) Многим могу неприятности сделать.
Входит лакей. Его окружают все мужчины, кроме Сидорова. Постукии бросается к лакею почти с остервенением.
Примогенов. Ну что, Сеня, как благодетель? проснулся?
Лакей. Умываются.
Примогенов. Ну, а насчет того… говорил что-нибудь?
Петров (тончайшим фальцетом). Разумник Федотыч! мэ комман де се шоз… доместик иси! [31]
31
но зачем об этом… слуга здесь!
Лакей. Не слыхать-с. (Хочет уйти.)
Примогенов (удерживая его). Постой, постой, Сеня! А водку скоро подадут?
Лакей. Иван Павлыч приказали до обеда никому водки не давать.
Общее впечатление. После ухода лакея следует несколько минут молчания.
Примогенов. Однако… это вещь!
Петров. Да-с, это задача-с! Бывало, шесть ли часов, девять ли, двенадцать ли, а уж как собрались дворяне, значит, ту ж минуту и водку на стол волокут. (Смотрит на часы.) А теперь бы и время-то самое настоящее!
Кирхман. Иван Павлыч смолоду переимчивы были. Может быть, насмотрелись нынче в Петербурге, что в хороших домах не подают водку безвременно, — ну и между нами обычай этот ввести желают!
Примогенов (значительно). Дай бог! Дай бог!.. А по-моему, так просто Иван Павлыч нами гнушается!
Петров (тихо Примогенову, указывая на Мощинъского). Разумник Федотыч! финиссе! полоне иси! [32]
Мощиньский (останавливаясь посреди авансцены, к зрителям). Мне девки выгоднее! мне девки больше дохода приносят!
32
перестаньте! поляк здесь!
Антонова (тоскливо). Ах, ты, господи! совсем было даже забываться стала, а Целестин Мечнславич тут как тут… точно вот ядом! точно вот ядом!
Кирхман. Memento mori, сударыня! Это значит: всякий помышляй о смертном часе!
Примогенов. Так, так! вот и нам, может, придется помышлять об нем… об смертном-то часе!
Постукин прислушивается.
Вы, капитан, что-нибудь сказать желаете?
Постукин горько улыбается, крутит усы и крепко стискивает в руке чубук.
Антонова (тихо Лизуновой). Чтой-то, однако, Софья Фавстовна, Савва Саввич-то? Помнет-помнет губами, да и прочь пойдет! Помните, какой он развеселый да разговорчивый был?